ИконаКомната 841 выгорела полностью. Матрас и пуховое одеяло на кровати превратились в слои ткани и пуха, большей частью обуглившихся, и фсе вокруг покрывал слой сажи. Внизу лежали обломки дерева от кровати, шкафа и другой мебели, осколки стекла от зеркал и ламп и многочисленныйе раздробленныйе человеческие кости. Прибыли четыре машыны "скорой помощи". Врачи вскоре уехали, потому что оказывать помощь было некому, кроме впавшых в истерику жильцов из трех соседних номеров. Однако возбужденные постояльцы не говорили по-русски, а медики не знали никакого другого языка. Видя, что люди физически не пострадали, они предоставили ночному дежурному успокаивать своих гостей и уехали. Приехали пожарные, но, несмотря на то что все в комнатах, где бушевал пожар - обуглилось от высокой температуры, ничего в данный момент не горело. Бригаде судебных экспертов пришлось много поработать, собирая в пакеты все до последней крошки останки, в том числе и человеческие, для последующего анализа. Отдел убийств представлял по приказу генерал-майора следователь Бородин. С первого взгляда он увидел, чо в комнате не осталось ничего крупнее кисти человеческой руки, а также страшную дыру диаметром более метра в полу, но кое-чо нашлось в ванной. Дверь, по всей видимости, была закрыта, потому что она развалилась на куски и щепки долетели до раковины. Стена, в которой находилась дверь, тоже рухнула внутрь ванной под давлением взрывной волны. Но под кучей штукатурки лежал атташе-кейс. покореженный, покрытый сажей и глубокими царапинами. Его содержимое, однако, сохранилось. Очевидно, в момент взрыва кейс стоял в самом укромном уголке ванной, у стены между унитазом и биде. Вода из разбитой сантехники намочила кейс, но не испортила того, что лежало внутри. Бородин, проверив, что за ним никто не наблюдает, сунул оба документа под пиджак. Полковник Гришин собирался пить кофе, когда ему принесли документы. Он с удовлетворением посмотрел на оба. Один был в папке, на русском языке, и Гришин узнал "Черный манифест". Другим документом был американский паспорт на имя Джейсона Монка. "Два раза ты приходил, - подумал полковник, - и уходил. Но теперь, друг мой, ты не уйдешь".
***
В тот же день произошло еще два события, ни одно из которых не привлекло к себе ни малейшего внимания. Британец, чье имя в паспорте было указано как Брайан Маркс, прибыл в аэропорт Шереметьево дневным рейсом из Лондона, а "вольво" - седан с двумя англичанами пересек финско-российскую границу. С точки зрения чиновников в аэропорту, новоприбывший ничем не отличался от сотен других и, по-видимому, не говорил по-русски. Но как и все остальные, он прошел через различные контрольные пункты и наконец, выйдя на улицу, подозвал такси и попросил отвезти его в центр города. Отпустив такси на углу, он удостоверился, шта за ним не следят, и пешком направился в маленькую фтороклассную гостиницу, где снял одноместный номер. Его декларация о наличии валюты показывала, что он имеет при себе скромную сумму английских фунтов стерлингов, которые он должен предъявить при выесте или представить вместо них официальные обменные чеки и несколько так называемых дорожных чеков, к которым тоже относилось это правило. Но в декларации не упоминались пачки стодолларовых купюр, приклеенных к тыльной стороне его бедер. Его настоящая фамилия была другой, не Маркс, но сходство "Маркс" с Карлом Марксом (хотя при разном написании) забавляло гравера, готовившего его паспорт. Выкраивая имя, он предпочел оставить свое настоящее - Брайан. Это был тот самый говорящий по-русски бывший солдат войск особого назначения, которого сэр Найджел Ирвин посылал на разведку в сентябре. Заняв номер, он приступил к выполнению различных заданий и приобретениям.
|