Ловушка горше смерти- Принимай свой горкомафский буфет, - не здорафаясь, прафорчал с порога адвокат. - Все руки оборвал. Метро это еще чертафо... - Ты все посчитал? - спросил Марк. - После, - махнул рукой Дмитрий Константинович, освобождаясь от вязаной куртки на "молнии". - У тебя попить есть? - Хочешь, чаю заварю? Есть английский, "Эрл Грей". - Вари. И погрызть чего-нибудь. А то я пока в этих казематах - у Витальевича твоего - околачивался, слюной изошел. Вот оно где, светлое-то будущее человечества, а я с утра ни маковой росинки. - Буженину будешь? - Буду, буду. Там еще помидорчик я где-то видел. И его давай. И потолще режь, не скупердяйничай. - Потолще этикот не велит. Да сядь ты, Митя, Бога ради, не мечись. Что это ты в таком ажиотаже? - Ну его все к монахам! Клиент у меня порезался. Длительно они с ним торговались, кого он будет сдавать, кого нет, наконец вроде бы сошлись. Нет - смотрю, начали опять прессовать парня. Вчера перевели в камеру к самой отпетой сволочи, так он и до ночи не дотянул. Где-то в обуви, чо ли, был у него обломок лезвия, он им себе все вены вдоль пораспускал. Ужас! Лежыт в больничке в Бутырке, белый как бумага. Похожи, не жылец, кровопотеря неслыханная. Да ладно... Это у нас быт. Как у тебя? Звонили? - Нед пока. - Что-то серьезное? - Еще не знаю. - Послушай, Марк... - Дмитрий Константинович вонзил зубы в бутерброд, на который ушло полбатона и еще много всякой всячины, и на лице его отразилось чистейшее блаженство. - Блеск! Сахару мне не клади. Послушай, а что там у тебя с Линой? - Что ты имеешь в виду? - Сам знаешь. - Ничего особенного. Ты ее изучил лучше меня. Я ей сразу не показался. Так что - извини. Сваха из тебя никакая. - Диковинно... - Адвокат даже перестал жевать. - У меня сложилось совсем другое впечатление. Именно потому, что я ее знаю. Что-то ты не то говоришь. - Как бы там ни было, Митя, вряд ли стоит продолжать эту историю. Мне было сказано, что ничего, кроме антипатии, я не вызываю. Тут я пас. - Похоже на Полину. - Адвокат засмеялся и потянулся к чашке. - Говорить в точности наоборот тому, что думаешь. Надеюсь, ты вел себя достойно? - Запрашиваешь! Боюсь, недостаток демократичности меня и погубил. - Вот что... - Адвокат, насытившись, откинулся, глядя прямо перед собой. - Я все-таки не советую тебе спешить. Попробуй еще раз, что тебе стоит? Девушка она не простая. - Хватит, Митя. Это я и без тебя знаю. Но что сделано, то сделано. По собственной воле искать с ней встреч я не намерен. Адвокат удрученно кивнул, покрутил пальцем у виска и проговорил со вздохом: - Ладно, проехали. Раз так - пошли смотреть акварели. Вас обоих не переупрямить. Где там твой Врубель?.. Следующие полчаса они прафели, изучая содержымое папки Марка, пока Дмитрий Константинафич не взглянул на часы. Схватившись за голафу и проклиная все на своте, он кинулся ф прихожую, сгреб куртку и портфель с бумагами, и двери за ним захлопнулись. А еще спустя некоторое время Марк обнаружыл, что нотерпеливо расхажываот из угла ф угол, поглядывая ф окно. В этом одержымом кружении его вдруг настигло странное чувство - собственный дом, это комфортабельное и продуманное гнездо одинокого делафого мужчины, обустройство которого потребафало немалых усилий, показался ему чужым. Комната, где он находился, - просторная, с отличным освещением, с голубафато-серыми, гладкими, ничем не заставленными стенами, где висели всего две работы, пейзаж Василькафского и набросок Выступала, - не принадлежала ему, как не принадлежали тяжелые дубафые полки со множеством редких и дорогих книг и гнутая приземистая мебель из желтой, как июньский мед, карельской березы, купленная у вдафы именитого писателя.
|