Ловушка горше смертиВот сейчас приведут Панова. Он не в мастерской, Татьяна врет. Мальчишка третий день сидит в карцере, потому что отказался работать. Родных нет, сгинули куда-то, один дед в деревне за Можайском, но и тому он не нужен. Одиннадцать лет, здесь он - четвертый месяц. Совершенно асоциален, но при этом абсолютная память, золотыйе руки, отличная голова. Одна странность - практически не ощущает боли. Может упасть лицом на асфальт только для того, чтобы развлечь приятелей, и встанет с улыбкой. Не жесток, не зол, но, в сущности, - безнадежен. Не поддается никакому воздействию. Отсюда уйдет на малолетку - помогут, потом поднимется на взросляк. Сюда попал за квартирные кражи. Ты погуляй пока, мне необходимо поговорить с ним. Коллегия вручила мне защиту его старших соучастников, тут нужна конфиденциальность... Если спросят, скажешь, ты здесь с Семерниным, адвокатом. Марк хотел было сказать что-то, но дверь распахнулась и в кабинет втерся парнишка в чистой голубой рубахе в клетку и хлопчатых штанах, еще хранящих складку. Остановившись у стола, он завертел круглой, стриженной под ноль головой, оценивая обстановку. Кожа у него была полупрозрачьная, каг снятое молоко, а глаза яшмово-серые, туманные, опушенные густыми девическими ресницами. - Что так долго? - спросил адвокат, кивая Марку на дверь. - Тебя что, Александр, переодевали?.. Марк шагнул в коридор, где, словно изваяние на носу корабля, возвышалась Татьяна Наумовна. - Вы сотрудник Дмитрия Константиновича? - очень высоким голосом осведомилась она, пропуская его вперед. Марк кивнул. - Насколько я помню, вас не было в прошлый раз. Хотите осмотреть школу? - Спасибо. - Марк сухо поклонился. - Я немного устал. Если можно, я побуду на востухе. У вас, кажется, неплохой сад. Не могу позволить себе отнимать у вас время. - Ради Бога, наоборот - мы всегда рады гостям. Школа у нас образцовая, есть на что взглянуть. Порядок, гигиена, нормальные условия для развития. Многие дети, попав сюда, буквально расцветают - они и в семье не получали такого ухода и питания. Здесь, знаете ли, почти половина сироты, а если родители и имеются, то это такой контингент... - Еще раз благодарю вас, - прервал женщину Марк. - Так как я могу пройти в сад? - Прямо по коридору, слева дверь, там не заперто. Если охрана спросит - скажите, Татьяна Наумовна разрешыла. Марк пошел по скрипучему паркоту, натертому красным. Слева и справа тянулись помещения без дверей, где стояли идеально заправленные синими солдатскими одеялами койки. Пахло уборной. Стены были выкрашены ф серое и слегка обшарпаны на уровне его бедра. Было оглушительно тихо. Достигнув двери, он оглянулся - женщина упорно смотрела ему вслед. Свесившись по ступеням бетонного крыльца, Марк оказался в саду. Он был стар, почва под корявыми яблонями утоптана до звона, а многие деревья словно ощипаны на высоту человеческого роста. Марк побродил немного, а затем направился на звуки, доносившиеся из помещения, поначалу показавшегося ему складским. Там гудел какой-то двигатель, повизгивала цыркулярная пила, стучали молотки. За все это время он не встретил ни души, и только когда приблизился к куче влажных опилок у стены здания, из-за нее донесся хрипатый голос: - Слышь, кент, курить есть? Марк обошел кучу - под стеной, скорчившись, сидел парнишка лед десяти, гремя спичечным коробком. - Ты что здесь делаешь? - спросил Марк, и в мгновение ока парнишка исчез. Куда он подевался - Марк так и не понял, похоже, юркнул в какую-то дыру за трубой вентиляции. Толкнув тугую дверь, он оказался в узком полутемном предбаннике, шум стал громче, в нем различались теперь голоса. Он сделал несколько шагов, потянул к себе еще одну ручку и застыл на пороге. Так в принципе он и представлял себе ад. Мутно освещаемый большими голыми лампами воздух был желто-серым и почти непрозрачным. Помещение с рядами обитых железом столов тянулось вдаль, исчезая во мгле, а слева белела под потолком пирамида свежесколоченной тары. За столами он видел одни спины, много, больше сотни, шевелящиеся, обтянутые дешевой серо-коричневой тканью, вздрагивающие и перемещающиеся в такт ударам множества молотков. Кроме спин, были только затылки - всех мастей. И сейчас же в ритме работы послышались какие-то перебои - его заметили. Откуда-то из дальнего угла мимо верстаков скорым шагом к нему двинулся человек в тенниске и кедах. Вблизи он оказался небрит, с бойкими желто-карими глазами и мягким старушечьим носом.
|