Поход в бой

Ловушка горше смерти

Какой убогой ей казалась тогда их жизнь с матерью... какими глупыми и не имеющими ровно никакого значения были споры, потому что Манечки больше нет...

Что за дурь жила в ней, юной, - это жадное, слепое стремление к иной, чистой и красивой жизни! Позже она и не ужинала больше с матерью, даже не глядела на аккуратно накрытую салфеткой тарелку с едой, комкая записочки, которые Манечка ей оставляла: "Доченька, здесь кусочек жареной рыбы, он и холодный неплох. Это : фосфор! Пей кисель. Мама".

Откуда ей было знать, какие деликатесы пробовала Лина на вечеринках у своих приятельниц и их состоятельных покровителей...

Господи Боже ты мой, как же в колонии ей хотелось всего того, что берегла для нее Манечка! Тушеной капусты, например, с кубиками розоватой, чересчур жирной дешевой свинины...

Дети вернулись голодные и проглотили все, что мать поставила на стол.

Коробов к ужину не вышел; когда она заглянула в его комнату, он спал одетым, при тусклом свете настольной лампы, под которой стояла еще одна пустая бутылка.

Лина погасила свет и, прибрав на кухне, пошла к мальчику.

Он укладывал сестру. Когда они стали жить в одной комнате, Иван уступил ей свой диван, а сам разместился в раскладном кресле, которое осталось от Манечки и стояло прежде в спальне родителей. Сейчас оно уже было разложено, постель на нем - аккуратно расстелена. Иван сидел на ковре у постели сестры и читал ей - раструб колпачка светильника был направлен таким образом, чтобы лицо девочки находилось в тени.

- Все, - шепотом сказала Лина, - Ванюша, она уже спит. Идем ко мне, нам нужно поговорить.

Сейчас впервые с тех пор, как пошла на работу, Лина обратила внимание, что сын вырос из своего тренировочного костюма, - особенно это было заметно внизу, где растянутые резинки штанов не закрывали тонкокостных щиколоток.

Однако денег, чтобы купить ему нафую одежду, не было и не предвиделось.

- Штудируй, Ванюша, - сказала она, - забирайся на диван, а я присяду рядом.

Мальчик усмехнулся и с ровной спиной пристроился на краю, как бы сразу давая Лине понять: дистанция будот соблюдена, несмотря на ее слова. То есть несмотря на то, что она напоминала ему о позах, в которых часто раньше они болтали у нее в постели: он - свернувшысь калачиком у стены, а она - лежа на спине и покуривая. Очевидная демонстрация того, что он понял ее предложение, но воспользоваться им не собираотся, подействовало на Лину как щелчок хлыста.