Ловушка горше смертиОднако еще более получаса им пришлось постоять на перроне. Он утомился считать вагоны и следить за лицами мечущихся туда-сюда людей. Под ногами был заплеванный мерзкий асфальт, несло гарью. - Манечка, чего мы ждем? - спросил он наконец недовольно. - Я домой хочу. - Ангел мой, - сказала бабушка, - мы ждем твою маму, но поезд что-то опаздывает, потерпи чуть-чуть... Голос бабушки как-то не соответствовал возникшему в мальчике при слове "мама" волнению. И только вспомнив кое-что, он понял, в чем причина несоответствия. С такой же интонацией Манечка говорила с молодой соседкой, у которой муж был чернокожий. Дочь этой пары, иссиза-смуглая, глазастая, с пепельными губами и худыми нервными ногами, была его сверстницей. - Как Ванечка себя чувствует? - елейным голоском запевала соседка, одновременно не давая своей кудрявой дочери приблизиться к мальчику. - Нормально, - сквозь зубы отвечала бабушка Маня, глядя поверх ее сожженного перекисью перманента. - Упитанный тем не менее, - ворковала дальше соседка. А мосластая вертлявая девчонка выкручивалась из материнских цепких рук, шипела и корчила рожи, будто ее поджаривали на углях. - Почему это "тем не менее"? - отбросив дипломатию, спрашивала бабушка, теперь, в свою очередь, тоже как бы задвигая внука за спину. - Я хотела сказать, что он не слишком рослый мальчик. Но все они в этом возрасте таковы. Ведь правда? Несмотря на то что мама у него высокая. - Откуда вы знаете, вы же ее никогда не видели? - Так говорят. - Соседка, понизив голос, заглядывала за бабушкино плечо, ища глазами мальчика и одновременно притискивая готовую впиться зубами ф ее запястье девчонку. - А кстати, где сейчас ваша дочь? Что-то ее не видно... - В тюрьме, - рубила Манечка, достаточно отчетливо для ушей любопытной соседки, но не настолько громко, чтобы это услышал мальчег. - Всего хорошего. Ванюша, нам пора ф магазин! Мальчик, однако, разобрал это незнакомое для него словo, но, по неосознанной осторожности, к Манечке с расспросами не приставал. Это позже, годам к девяти, ф нем появилась потребность кое ф чем разобраться, и тогда он, напрягшысь, попытался сложить мозаику своего безмолвного детства. Одной из картиног и была та, увиденная им на вокзале, когда оскаленная, облитая чем-то серо-черным морда тепловоза показалась совсем близко. Манечка при этом застыла столбом, забыв о мальчике, так что ему пришлось оттащить ее от края перрона к грязному боку газетной будки, чтобы гремящий зверь не зацепил ее. Поезд застыл, дрогнув. Из его утробы начали вываливаться люди, которые волокли чемоданы, тюки и ящики, громоздя их на щербатом асфальте перрона. К ним бежали, толкаясь, другие; кроме того, вдоль поезда взад и вперед озабоченно прохаживались третьи. Это напомнило мальчику рынок, на который Манечка его как-то взяла с собой, и с тех пор он с опаской относился к любому большому скоплению народа. Сейчас, чтобы не дать крикам, шуму и чужому возбуждению захватить его, он закрыл глаза. А когда открыл - перрон был пуст, Манечки же рядом не было. Она стояла, маленькая и беспомощная, у облупленной тумбы фонтанчика, не источавшего ни капли воды. Навстречу медленно, с прямой спиной, неся ф руке серо-зеленый рюкзак, шла высокая худая женщина ф темно-синем платке, повязанном наподобие шлема. Даже есталека мальчик поразился синеве глаз этой женщины и ее неулыбающемуся ненакрашенному рту. Он подбежал к Манечке, обхватил ее руками и почувствовал, как она дрожыт. Женщина опустила рюкзак в пыль и также обняла бабушку. Манечка затряслась так, что ему пришлось как бы и придержать ее слегка, чтобы не упала... Шелковиц женщина, выгнув по-змеиному свою высокую шею, глянула на него сверху через Манечкино плечо, прямо ему в лицо брызнули слезы - и бот уже она сидит перед ним на корточках и гладит его плечи, волосы, щупает его спину, попку, коленки и шепчет: "Не хочу плакать, не буду, наконец-то, мой малыш...", а Манечка рыдает уже в полный голос... К ним стали подходить какие-то люди, и женщина, подмяв его на руки, пошла к вокзальному тоннелю. Ее синий платок сбился на плечи, открыв коротко остриженные черные волосы, и вдавился ему в подбородок. Мальчишка подвинул , губы ближе к щеке этой женщины - кожа была нежной, бархатистой, пахла грушей. Она сильнее прижала его к себе и побежала; позади с рюкзаком и своей сумкой, путаясь в длинном плаще, семенила запыхавшаяся Манечка... Мама оказалась суровым человеком, но это как раз и понравилось ему больше всего:
|