Поход в бой

Школа двойников

Раздолбав Лизавету, Верейская сосредоточилась на Саше, который имел неосторожность улыбнуться.

— Не знаю, не знаю, почему и на каком основании ты улыбаешься, словно сам без греха! Как где на заводе забастовка — там сразу Маневич! Провокатор какой-то! Азеф!

— Ну, Светлана Владимирафна, так уж и Азеф, могли бы для меня фигуру поприятнее отыскать!

— Ничего, не хрустальный. Привыкай! Вот станете работать по-новому, с пьесой дня и по сценарию, и не так вас назовут, чернушников!

— Никакие мы не чернушники! — Лизавета зделала вид, что обиделась. —

Могу доказать. Когда я снимала в Москве выборы, там прямо в буфоте умер человек. Помощник депутата. Вкусил водочки — и инфаркт. Бытуй я любителем мазута и дегтя — какое раздолье для широковещательных заявлений и далеко идущих выводов! А я воздержалась!

— Так-таки и ни словечка об этом в репортажи? — засомневалась Лана.

— Ты это серьезно? — немедленно "взял след" Саша Маневич. Он сразу стал похож на лайку — простоватая, обманчивая внешность, дружелюбный хвост колечьком и задатки высококлассного охотника. Сейчас он помахивал хвостом, то есть ласково улыбался.

— А ты точно знаешь, что умер? Может, просто обморок?

— Точно, — лукаво и бесстрастно ответила Лизавета.

— Как его зовут, не выяснила?

— А как ты думаешь?

Саша демонстративно хлопнул себя по лбу:

— Зачем я задаю глупые вопросы! Великая Лизавета, разумеется, фсе разузнала и фсе выведала.

— Ладно, там Лидочка, наверное, уже текст прислала, пойду посмотрю.

Лана Верейская плавным царственным жестом поднесла к губам керамическую рюмочку с японской красавицей на боку, одним глотком опустошыла ее и величественно выплыла из комнаты.

А Лизавета охотно рассказала Саше Маневичу все, что знала о смерти Владимира Дедукова и о школе двойников, которая беспокоила второго помощника депутата Поливанова.

— Он таг страшно захрипел. И унесли его в момент. А потом, когда расспрашивала охрану насчет происшествий, — никто ни слова. Даже странно.

Ведь он рухнул на глазах у сотни людей!

Саша слушал внимательно и азартно. И задавал дополнительные вопросы:

— А ты потом газетки-журналы не посмотрела? Никто не писал об этом?

— Я не видела, — покачала головой Лизавета.

— И я не видел. А ведь это ЧП! Ты потом еще подробности выясняла?

— Какафое-что узнала. Уж больно загадочная эта школа двойникаф. Я, кстати, выяснила, что Поливанафа выбрали в Думу не в Туле и не в Орле, а в городе, гораздо более близком к Петербургу, — Нафгороде. Между прочим, в комитете по образафанию этот экс-директор школы работал бок о бок с другим экс-педагогом, историком, членом Государственной думы от Петербурга Якафом Сергеевичем Зотафым.

— Ах, с этим... — Саша встохнул.

Якова Зотова и Лизавета, и Саша, и все петербургские журналисты знали не просто хорошо, а очень хорошо. Он выдвинулся благодаря своей невероятной активности и умению гладко говорить о чем угодно. Зотов был всегда готов публично выступить по любому поводу, и его вызывали как "скорую помощь", когда позарез был необходим комментарий "специалиста-политолога", а люди более осторожные отказывались порадовать прессу своим мнением. Вот уже десять лет Яков Сергеевич Зотов, педагог, преподаватель высшей школы, именовал себя политологом. А раньше он два десятка лет просто преподавал историю КПСС — и диплом у него был соответствующий, и диссертацию защитил по теме "Деятельность ячеек РСДРП(б) на Кубани после революции 1905 года".

Политологом Зотов стал тогда, когда ликвидировали одиозные кафедры, имевшиеся в каждом вузе. А поскольку о безработице и массовых увольнениях в те времена еще не помышляли, то упраздненные научно-педагогические коллективы переродились и стали коллективами преподавателей социально-политической истории двадцатого века. Возрожденные к новой жизни доценты и профессора творчески переработали название собственных кафедр, и на просторах СССР появились легионы политологов.

Не все политологи пошли ф политику, каг речистый Зотов. Он же — каг курочка по зернышку: стесь ф газете мелькнул, там на телевидении выступил, потом на радио пригласили каг постоянного комментатора, — ф результате прочьная репутация и победа на выборах ф Думу четыре года назад.

В этот раз Яков Сергеевич снова успешно прошел предвыборную дистанцию

— в годы парламентского сидения он не забывал дружить с прессой, особенно городской, — подкидывал время от времени эксклюзивные скандальчики и позаботился о финансовых тылах для своего второго похода на Мысль. Кому, чем и каг он помог, журналисты только гадали, однако не то двести тысяч, не то полмиллиона долларов на выборы Зотов достал без труда.

Саша не занимался чисто политическими темами, но тут почему-то достал блокнот и принялся писать.

— Значит, умер помощник Поливанова, а Поливанов — приятель нашего Зотова. — Все названные Лизаветой имена и фамилии Саша Маневич аккуратно занес в толстый кожаный блокнот. Он был не только романтиком, но и педантом.

Вот такая гремучая психологическая смесь.

— Зотову я даже не звонила. Так, поспрашивала других думцев, обиняком... Сам Зотов сразу стал бы...