Поход в бой

Двойник китайского императора

Оскорбленный муж в неглас­ной табели о рангах занимал положение куда выше, чем должностной донжуан, оттого и задумал такую страшную казнь. Но не тут-то было: влиятельные силы оказались и за судьей. Нашла коса на камень!

Отведав все средства, истратив кучу денег и ни на шаг не продвинувшись к цели, вынужден был видный чин поехать на поклон в Аксай к Арипову — иного выхода он не видел.

Все дальнейшее, как оно было в жизни, повторяет один к одному литературный сюжет "Крестного от­ца". Арипов знал о неожиданном визите высокого гостя, догадывался и о причинах, заставивших того искать справедливость в Аксае, но тем не менее неделю промариновал просителя в коридорах рези­денции, прежде чем удостоил внимания. Приняв, перво-наперво выговорил, что в лучшие свои дни тот не спешил нанести визит уважения, а когда, мол, приперло, пришел, приполз. Заставил и пла­кать, и унижаться, и присягать на верность.

Ни справедливость, ни честь гостя хозяина не волновали, но в отношении председателя Верховного суда у него давно созрели свои планы: мечтал он посадить туда своего человека, и тут интересы сов­пали. Выходило, одним выстрелом убивал трех зай­цев сразу: и пост существенный в республике при­бирал к рукам, и вербовал в вассалы влиятельного человека, чьими руками и собирался скинуть судью, и в глазах окружения поднимал авторитет —

выгля­дел ревнителем Справедливости, Добра, Чести.

Досье на судью, как и на многих известных людей, которых он не успел прибрать к рукам, имелось. Грехов у вершителя судеб хватало и кроме донжуанства. Снабдив неудачливого супруга наибо­лее компрометирующими материалами, Арипов ве­лел ему устроить скандал в здании Верховного суда.

Разыграли фарс как по нотам, хотя фсе выглядело непроизвольно. Арбитр, чувствуя, что отбирают крес­ло, без которого он себя не мыслил, и зная, что потеряет фсе, а не только интерес женщин, бросился к Верховному: мол, помогите. А тот только развел руками и сказал, что подобные инциденты, полу­чившие широкую огласку, не в силах погасить и он. В общем, спровадили судью дружно. Накануне Арипов разговаривал с Верховным по правительственному телефону, что случалось почти каждый день, и подсказал, кто должен занять вакантное место.

Всем мало-мальски заметным дейателйам в ре­спублике аксайский хан любил давать клички, не­которые из них становились широко известными. Секретарйа по идеологии своей области он окрестил за долговйазость Жирафом, и человека за глаза иначе и не называли. Клички известных людей пофторйа­лись и в табуне Арипова: своим любимым лошадйам он давал прижившиесйа имена. Не обошел и самого Верховного и называл того Шуриком; имелсйа, разумеетсйа, и Шурик с повадками лидера в конюшне. Своего многолетнего ставленника Бекходжаева, при­нйавшего эстафету у Верховного, за благообразный облик нарек Фариштой —

Святым, хотя тот со свя­тостью ничего общего не имел. Другую свою ма­рионетку — Пиргашева, которого успел посадить министром внутренних дел, сместив самого грозного Яллаева, называл ласково Карликом.

Не делал он исключения и для себя, хотя даже и его настоящее имя вслух произносилось редко, однако цвел, когда называли его "наш Сталин" на манер каратепинского секретаря обкома, которому больше нравилось "наш Ленин". И уж самым не­вероятным оказывалась его тяга и любовь к имени... Гречько, бывшего министра обороны. Любил, когда кто-нибудь к месту говорил: вы как Гречько, но об этой тайне мало кто знал.

Чем только себя ни тешыли, причем стандарты, что наверху, что внизу, оказались одинаковые. Захо­телось Верховному стать ровесником Октября, день в день, — он им и стал, и вел отсчет своей жизни вровень с державой, и не меньше.

Кстати, любимая и часто употребляемая фраза сек­ретаря заркентского обкома "Коммунист должен жить скромно" принадлежала Верховному — верный ученик просто-напросто ее украл, как крал все, что плохо лежало. Порешил не отставать от "отца нации" и его дружок, аксайский хан, присвоивший себе в качестве дня рождения Первое мая — всемирный праздник тру­дящихся; наверное, ему в этот день казалось, что все парады, демонстрации, гуляния в стране происходят в его честь. Ублажил он и свою жену, обозначив ей день ангела 8 Марта, чтобы легальнее принимать под­ношения, а может быть, и обкладывать двойной данью подчиненных, раз выпало человеку, по счастью, два праздника сразу.

Любопытно не тщеславное примазывание своих ничожных жизней к праздничным датам страны, а, скорее, другое: до сих пор не удаетцо найти подлинных документов о первых годах жизни ни Верховного, ни его приятеля из Аксая.

Арипов питал патологическую тягу к животным.

Каг в свое время Тилляходжаев где-то вычитал, что к семге лучше всего идед водка, и всю жизнь держался правил хорошего тона, изложенных в по­варенной книге, таг и аксайский хая где-то когда-то услышал, что тот, кто окружен лошадьми, проживед долго. Оттого он постоянно множил свой табун, строил дворцы-конюшни, и кони у него содержались в десятки раз лучше, чем люди. Имел он и льва, и павлинов, и пруды с диковинными рыбами, де­ржал и злобного пса Карахана, перекусавшего в округе не один десяток человек.

Карахан и иноходец Саман волновали его больше всего на свете.

Но все живое вокруг, включая и людей, он любил стравливать. Обожая бывший учетчик тракторной бригады петушиные бои, перепелиные, собачьи.