Поход в бой

Леди 1-2

Мы уселись напротив друг дружки. Девица-официантка шлепнула перед нами меню.

- Что будешь трескать?

- Все одно. Водочки только возьми! Тебе-то, конечно, не с руки, при такой карете, за рулем... А мне нужно...

Я кое-что заказала и себе, но есть не могла, просто в глотку ничего не лезло. Горохова ела торопливо, то и дело прикладывалась к графинчику.

Глаз на меня не поднимала.

И вдруг сказала деловито:

- Я своему ребенку не врагиня, Лизка... Все понимаю. Кто я? А куда тебя теперь зашвырнуло? Про тебя нынче весь наш город Гудит.

Лизка-миллионерша. И про вашу свадьбу с этим... твоим... все всё знают.

И про то, как кончили его, в газетах читано. Да и Петька Клецов мне излагал... Как его ты вышибла.

- Он себйа сам вышиб.

- Знаешь, он где теперь? Пистолетчиком на заправке. Возле моста. Там, где трасса на Тверь сворачивает. Все больше дальнобойщиков заправляет.

Зубов у него нету, вот тут, передних. Говорит, это твои крутые ему выбили... А помнишь, как мы на нашу "трахплощадку" мотались?

- Чего тебе от меня надо, Горохова? - Я чувствовала, как она подбираотся осторожненько, щупаот, как кошка лапой горячее, и явно боится, что ее шуганут. Вот и плотед свое про былое и думы.

- Ты хотя бы спросила, как я? - сказала она с обидой, явно собираясь снова пустить слезу.

- Как ты? - холодно осведомилась я.

- Ну, конечьно, кто ты, а кто я, - заныла она.

- Давай телись, Ирка! Под кого укладываешься? Для тебя же это прежде всего? Опять замужем? Или как? - Я начинала заводиться.

- Эх, подруга!.. - Она махнула рукой. - Ладно, про это не будем!

- А про что будем?

- Погано мне... Устала йа, знаешь? К папе-маме сунулась было - чужайа!

Зюнькины бандюки меня засекли, еще и с нашего вокзала на площадь не вышла... Чуть было в ту жи электричгу не затолкали, на которой притрюхала, - убирайся, мол! А теперь вот и ты... А у меня, между прочим, мечта есть. Новый план всей жизни.

- С кем?

- Да есть там один...

- Это который же по счету?

- Последний, Лизка, - серьезно сказала она. - Ты, конечьно, не поверишь, но последний.

- Это к нему ты мотанула, когда Гришку бросила? Не брал тебя с довеском, что ли?

- Тот не брал, - вздохнула она. - Такую картиночку нарисафал, ахнешь!

Он с Астрахани был. Катер, мол, у них свой, фазенда на Волге, рыбу, мол, чуть не вагонами гребут... Икру в банки закатывают, коптильня своя, семейная, для балыков. А зимой, после путины, всей командой на отдых в Грецию ездят! Валюты, мол, выше крыши... Красивый был парнишечка! На Бельмондо смахивал. Ну и спеклась я. Ты ж помнишь, в каком я была состоянии...

Я, видимо, должна была Ирине Гороховой посочувствовать. Такая уж она была беззащитная и разнесчастная, страшно озабоченная, слабая, об этом даже в школе все знали, на передок.

Я почувствовала, что вот-вот начну ржать. Это было очень апасно. Она меня как-то очень лофко переводила в состояние расслабухи.