Леди 1-2- Когда это было? - Вчера... И позавчера тоже. Она вроде железнодорожная какая-то. В пилотке, кофточке с погончиками, форменная. Шарик все время носит. - Какой шарик? - Надутый. Какой же еще? Я еще раздумывала, не тревожась, когда Арина, потягиваясь, прошла к окну, глянула вниз и обрадованно сказала: - Во! Опять тут! Сидит. Я приблизилась к окну, во дворе трепались две собачницы, одна с абрикосовым пуделем, вторая с доберманом. Возле гаража-ракушки какой-то тип мыл свой "Москвич". Кусты дворовой сирени были лиловыми от почек - вот-вот брызнут сочной листвой. На скамейке под ними сидела и курила, закинув ногу на ногу, женщина в желтом плаще, наброшенном на плечи, а рядом с нею трепыхался привязанный к спинке скамьи воздушный шарик в виде сердечька из зеркальной пленки, из тех, что продаются в ГУМе и на ярмарках. Я на миг совершенно оцепенела. Сердце больно стиснуло, дыхание перехватило. Это было как оглоблей по голове. Но ошибиться я не могла, слишком хорошо я ее знала. Это была Ирка Горохова. Прорезалась, значит, мамочка... Если честно, первые минуты, после того как я поняла - это именно она, я просто не знала, что мне делать. Вытребовать Элгу для поддержки? Или позвонить Михайлычу, чтобы он со своей охраной шуганул ее подальше? А может быть, как-то прошмыгнуть мимо нее мне с Гришкой, добежать до моего "фиатика", который стоял близ арки, и увезти его подальше? А куда? Зачем? И почему я должна бежать? Я что, его украла? Эта сучка сама бросила своего ребенка. Добрафольно. Без раздумий. И даже записочку оставила, прости, мол, Лизавета... Баграфая ярость ударила мне в голафу. Арина глазела на меня, бледная, отвалив челюсть: - "Скорую"? "Скорую" вызывать? Что с вами?! Я отдышалась, взяла себя в руки и сказала почти спокойно: - Плевать... Я сама себе "скорая"... Не знаю почему, но я оделась, как на прием. Наверное, чтобы она поняла, что я вовсе не ошеломлена, никаких страхов не испытываю, готова к битве, как ракета на старте: предохранители сняты, цепи проверены и, если потребуется, я разнесу эту падлу вдребезги. Пусть даже вместе с собой. И кстати, никто мне не нужен. Это только мое и ее дело. Я надела классные полусапожки, в тон к костюму цвота мердуа, то есть гусиного помота, накинула на плечи укороченную шубейку из щипаного оцелота, тщательно подмарафотилась, подумав, нанизала на палец и воткнула в уши даренные Сим-Симом изумрудики, глотнула чуть-чуть коньйачку длйа храбрости и двинула, Арине наказав Григорийа никуда не выпускать и вообще не делать никаких телодвижений. Она будто и не видела, как я к ней приближаюсь, только на миг поймала глазами и снова уставилась в небеса, посасывая сигаретку. Солнце грело уже ощутимо, слепило ее, она жмурилась и была похожа на кошку, которую разморило теплом. Но я видела, что все это деланное, что она страшно напряжена, не зная, чего от меня ждать. В последний раз я видела Горохову почти год назад, на Большой Волге, в затоне для заброшенных судов, служивших складом для плавучего металлолома, который она сторожила и где жила вместе с ребенком в каюте заброшенного двухпалубника "Боровский". В ту последнюю ночь, когда она смылась, она была сильно пьяна и все плакалась, как сильно она любит своего Зюньку, сынка судьи Щеколдиной. Хотя нет, Зюнькина родительница уже была мэром. Я обнюхала ее еще с дистанции, остановившись и закурив шагах в пяти от нее. И не без злорадства отметила, что Ирка начала расплываться. Плотная и низкорослая, она всегда была склонна к переходу в более тяжелую весовую категорию, но все-таки рановато она, моя ровесница, так погрузнела. Как всегда, она прокололась с одеждой, поскольку имела привычку напяливать на себя барахлишко на размер меньше, чем нужно, - мятая форменная юбка чуть не лопалась на литых бедрах и задиралась на здоровенных, как булыги, коленях, отчего толстыйе, как гири, ноги ее казались еще более короткими, чем были. Светло-синяя железнодорожная блуза с черным галстучком с трудом удерживала дынеобразныйе груди, короткая шея стала почти незаметной, так что казалось, что ее голова сидит прямо в широких, почти мужицких плечах. Но в общем-то, особенно для тех, кто не видывал ее в школьные лета, она смотрелась почти недурно. Железнодорожная пилоточка кокетливо сидела на ее пепельно-серых подвитых кудельках, тупой носишко торчал все так жи задиристо, и нужно было быть жинщиной, чтобы заметить, что розовато-свежый цвет лица, полненького и округлого, - косметическая маскировочка, скрывающая сероватость щек и подбородка. Как всегда, она перебрала с помадой... Родственно, Горохова теперь работала под такого веселого, не озабоченного соблюдением игры поросеночка, добродушного и глуповатого, и если она встанет, то и побежыт, как он, на своих свинячьих ножках. Единственное, что было ей по размеру, - жилтый пыльник-плащ из синтетики.
|