Ловушка горше смерти- Мила, - проговорил адвокат, мгновенно успокаиваясь, - я вижу, с тобой невозможно говорить как с цивилизованным человеком. Мы ведь не на базаре, и торг стесь неуместен. Дождись суда и приговора. Там, между прочим, будет сказано, что никакой конфискации имущества не предусматривается, что означает сохранение очередности наследования. - Ты так полагаешь? - Да. И если ты уверена, что все-таки конфискация произойдет, то, уверяю тебя, не в вашу пользу. Все отойдет государству... - Я не могу ждать, - сказала, помолчав, Мила. - У нас с мужем дела. Вы с Марком - мошенники, и государство ваше мошенническое. - Мила! - Что - Мила? Я прекрасно понимаю, раз нот завещания, то нот и ничего. Но я-то знаю, мне было сказано, в какую сумму оценивалась коллекция Марка. Где она? - Она смотрела на молчащего Дмитрия Константиновича с вызовом, ясно давая ему понять, что просто так отсюда не уйдет. - У Марка была прекрасная квартира. У него были картины, бронза, бесценная мебель. Он не мог не подумать о нас. Это было бы несправедливо. - Тебе нужны деньги? - просто спросил адвокат. - Сколько? Мила назвала сумму. - Если йа тебе их дам, ты сегоднйа же уберешьсйа домой, к мужу? - Завтра же, - усмехнулась Миловидна. - Меня здесь от всего тошнит, и поверь, ноги моей больше тут не будет. Никогда! Если бы не банкротство нашей фирмы, я бы оплакала Марка на земле предков и - забыла. Все равно он был обречен. Я всегда это говорила... - Ты получишь наличными всю сумму, которую требуешь, - произнес Дмитрий Константинович, тйажело поднимайась из-за стола. - Сегоднйа вечером, у менйа на квартире. Из рук в руки, без всйаких расписок. Однако ты обйазана мне поклйастьсйа, что стелаешь две вещи: скажешь отцу и матери, что деньги оставил тебе Марк, и никогда не станешь предъйавлйать никаких имущественных протензий к Лине и ее ребенку. - Всего-то? - пожала плечами Мила, вставая и прихватывая сумочку и пиджак. - Обещаю. Клянусь, если угодно. Теперь я уже могу заказать билет на самолет? На могилу брата меня свозили... И все-таки, Митя, какие же вы здесь неисправимые романтики... Я позвоню тебе вечером и приеду. Адвокат неотрывно смотрел, как она движется к двери. На пороге Мила обернулась - едва ощутимое презрение сквозило в небрежном наклоне ее аккуратно подстриженной голофки.
***
Дмитрий Константинович Семернин был арестован в собственном кабинете на пятый день после суда над Линой. Впрочем, он ожидал неприятностей, хорошо помня тяжелый взгляд Супруна, которым тот проводил его, когда все закончилось. В деле Лины не было никакого просвета, однако Дмитрий приложил максимум усилий, чтобы вся эта история не выглядела столь чудовищной. Как он и предполагал, меру пресечения изменить ему не позволили, и ожидать суда Лине пришлось в камере. На суде Лина была бледна, лицо ее похудело, остро выпирал живот из-под широкой кремовой мужской рубахи; она так и не сменила тренировочных брюк, которые носила в камере. Лина казалась абсолютно равнодушной в этом пропитанном враждебностью, душном помещении, но все же нехотя выполнила данное Дмитрию Константиновичу обещание - ничего не сообщать ни следователю, ни во время суда без его позволения; смотрела она только на него и ни на кого больше, даже мать не удостоив кивком... Это был опасный путь, но надеяться на то, что Лина, какой он ее знал, сумеет произвести благоприятное впечатление на судью или кого-либо разжалобить, казалось нелепым.
|