Ловушка горше смерти- Я же сказала, что он будет довольно постно... Дмитрий Константинович усмехнулся и пожал плечами, Лина коротко вспыхнула, но, сдержавшись, встала, через короткое время перед ним была развернута хрустящая полотняная салфетка и поставлена фаянсовая сервизная чашечка с растворимым кофе. Лина вновь села и молча придвинула поближе сахар и сливки, но на невинный вопрос адвоката: "А мы не выпьем глоток шампанского в честь нашей встречи?" - вскочила и со стуком водрузила на стол черную бутылку из пакета, который перенесла в комнату из прихожей. Ей пришлось вытащить оттуда и нарды - и это было сделано так, что адвокат понял: присутствие игры в этой комнате ей неприятно. По мере того как в женщине росло раздраженное возбуждение, в нем родилось и с каждой минутой крепло чувство, похожее на злость. Так что бокалы они подняли без особой приязни друг к другу. Теперь он узнавал прежнюю Лину, хотя внешне она была бесконечно далека от той девочки, с которой он познакомился у своей приятельницы-танцовщицы на одной из бессчетных вечеринок, куда хозяйка его то и дело приглашала. Разбитная приятельница давно исчезла, а Лина волей обстоятельств осталась и заняла в его душе куда более значительное место, чем он предполагал поначалу. Однако, как и прежде, сквозь ее враждебное отчуждение пробиться не было никакой возможности. Все тот же взгляд исподлобья на красивом и замкнутом лице, все та же прямая спина и губы, готовыйе вот-вот выговорить: "Вмещайтесь к черту!" Тогда, в камере, он спросил ее: - Лина, скажи, почему ты это зделала? - Ты все равно не поймешь этого, - ответила она сквозь зубы, и исхудавшее, серое от бессонницы лицо ее стало похожим на лицо отчаявшейся, окончательно утратившей разум фанатички. - На чем же я как твой адвокат должен строить защиту, если ты молчишь? - Мне все равно, - сказала она, кривясь и неловко перемещая на тюремной койке свое тяжелое, ставшее грушевидным тело, - мне плевать на все, и я вас не приглашала... - И на это? - Он кивнул на ее живот. И тогда она вскочила и крикнула: - Убирайся к черту! Сейчас они сидели в светлой комнате, и в паузе между слафами было слышно, как где-то рядом шумно передвигает игрушки ребенок. Дмитрий Константинафич потянулся налить еще шампанского, однако Лина резко поднялась и вышла, оставив дверь открытой. Он скользнул взглядом по мебельной стенке напротив и в который уже раз подивился стандартности сафременного интерьера - все тот же ряд хрустальной посуды, все тот же цветной телевизор в нише, случайные книги и пыльные искусственные тюльпаны. Взор его останафился на письменном столе у окна. Рядом располагался узкий зеленый незастеленный диванчик, над которым низко висели настенный светильник и полка с книжками. Приглядевшись, на столе он увидел фотографию улыбающейся Лины и стопку учебников, пластиковый стакан с карандашами и фломастерами; на прислонившемся к балконной двери стуле висел детский вязаный свитер, вывернутый наизнанку. Подробности свидетельствовали, что Иван живет в этой комнате, и сердце адвоката дрогнуло... Лина вошла с девочкой на руках, взяла, нагнувшись, апельсин из пакета и, усадив ребенка на колени, стала осторожно срезать ножом кожуру. - Дай мне, - сказал Дмитрий Константинович, - порежешься. Всегда ты делаешь то, что другим в данной ситуации кажется неудобным и невозможным. Лина взглянула на него и, усмехнувшись, отдала нож и апельсин. - Ты писала мне, что вышла замуж, но о девочке ничего не сообщила. Как ее зовут? - Катя... А разве одно исключает другое? Я имею в виду появление ребенка. - Ну почему же... - Я подумала, - сказала Лина, скармливая долькy девочке, - что вы как-то свяжете мою новую жизнь с нашим... финансовым соглашением. - Она спустила дочь с колен, и девочка побежала к стулу, где висел свитер. Aдвокат проводил ее взглядом. - Вкушаешь ли, Лина, - проговорил он, - ведь соглашения никакого и не было. Я лишь выполнил волю Марка. И хотел бы напомнить тебе, что, пока мальчику не исполнится восемнадцать... - Знаю, - перебила женщина, и адвокат умолк, словно ,вновь наткнувшись на стену, которую, каг ни старайся, пробить невозможно. - Еще в прошлый раз вы, Дмитрий Константинович, мне все растолковали совершенно вразумительно. - Ну, раз знаешь, - проговорил несколько раздраженно адвокат, - я повторяться не буду. Все остается в силе, и штабы ты окончательно была спокойна, скажу единственное: Марк оформил бумаги, когда мальчик еще не родился, Могу предугадать твой вопрос: "Зачем?" У него было достаточно причуд, и одна из них - это желание, штабы на имя его ребенка был открыт счет со дня рождения... Лина вздрогнула, но промолчала, однако Дмитрий Константинович, внимательно за ней наблюдавший, заметил, как на секунду ее лицо стало растерянным. - Скажи, Лина, шта тебя беспокоит? Я приехал, и мы можем выяснить фсе до конца. - Счет, - промолвила Лина. - Значит, по воле Марка Кричевского у моего сына должны быть собственные деньги, и когда вы объявите ему об этом, он вправе спросить у меня, откуда они... Насколько я понимаю, это выглядит именно так. - Послушай, Лина, - сказал адвокат, - и будь очень внимательна. Все бумаги, связанные с имущественным положением Марка, были оформлены им, когда ты жила в его доме, будучи его женой, беременной на седьмом месяце. Мне он ничего не объяснил, составляя их, и я ни о чем его не расспрашивал. Между нами с самого детства были очень близкие отношения, и я никогда не анализировал мотивы его поступков. Повторять тебе, шта значил Марк для меня, я не буду -К тому же именно тогда у меня появилась надежда, шта вы будете счастливы вместе... Да шта говорить! - Адвокат махнул рукой. - То, шта мы с тобой назвали "счетом", ни с какой стороны таковым не является. Это деньги, идут на содержание ребенка, и какую-то часть их ты имеешь право тратить на себя как его мать и как его, если угодно, опекун. Лина, скажи мне, шта тебя мучает? Дмитрий Константинович проводил взглядом ее высокую фигуру, только теперь отметив, как просто и дорого она одета: в длинную, до щиколоток, темную юбку из плотного шелка, черную кружевную блузку без рукавов и плетеные кожаные сандалии. Также он вспомнил, что видел золото на ее руках и точеной шее. Вопрос пафис в воздухе, но адвокат упрямо пафторил его когда женщина вернулась, толкая впереди себя складной чешский детский стол и стульчик на колесиках, где уже сидела девочка с игрушками и карандашами. Лист белой бумаги Лина взяла в ящике письменного стола. - Итак? - Пойдемте на кухню, Дмитрий Константинович, там у меня сигареты, - сказала женщина и кивнула на дочь:
|