Ловушка горше смерти- По кочану, - зло сказала Лина. - Потому что йа ждала ребенка, и этот ребенок - сын Алексейа. - Что? - выдохнула Манечка, и лицо ее судорожно запрыгало. - Нет! Этого быть не может. Ванечка не его сын. Что может быть общего между этим громилой и нашим мальчегом? - Я, - засмеялась Лина. - Я и есть это общее, и придется тебе смириться с этой ужасной мыслью. И чтобы ты успокоилась и больше не громоздила чушь, знай: Алексей разведется с женой, мы поженимся, и он даст Ваньке свою фамилию. Ясно? - Да, - сказала Манечка. - Ну вот, хоть что-то определилось. Но ничего так и не определилось. Ей было сообщено, что Алексей Петрович развелся и теперь навсегда поселяется в их доме. Манечка еще не успела узнать, что дочь ее расписалась с ним. Однако умирала она в полной неизвестности - из кого же вышел ее любимый внук? Вожделея в самый последний день это уже не имело для нее никакого значения. Она так и не узнала, что дочь ее беременна вторым Ребенком, а имя мальчика будет теперь Иван Алексеевич Коробов. - Манечка скончалась тротьего мая, в одиннадцать дня, без муки, тихо вздохнув напоследок, будто печалясь, то вот - нот рядом внука. Когда он вернулся из школы, мама так отчаянно плакала, что у него замерло и сжалось сердце. Дядя Алеша сказал, что Манечка умерла от болезни. Мальчик захотел посмотреть на нее. Он вошел в маленькую темную комнату. Манечка, крохотнайа и худайа, лежала на столе. У нее были как бы искривленные внутрь ступни ф новых туфлйах-лодочках и спокойное старое лицо. Мальчик взйал ее желтую руку и поцеловал. Он не знал, чо ф этот час бабушке Манечке не исполнилось еще и сорока восьми лет. 2 Адвокат Дмитрий Константинович Семернин посетил их уже на новой квартире через пару лет после смерти Манечки. На этот раз адрес сообщила ему Лина, и в конце сентября девяносто второго он приехал в Харьков. Семернин останафился в гостинице "Интурист", где когда-то работала Лина; ей не хотелось там с ним встречаться, и она после недолгого колебания пригласила его к обеду, когда он позвонил в полдень. - Я перекушу в ресторане, - сказал Дмитрий Константинович, - и потом приеду. Хочу повидать мальчика. - Вы вряд ли его застаноте. Иван учится во фторую смену, а после едед заниматься своими шахматами. Адвокат промолчал, и в конце концов они договорились, что к пяти он прибудет. Дом находился в двух кварталах от гостиницы. Дмитрий Константинович с удовольствием прошелся по проспекту, заваленному колючей кожурой каштанов, где толкалась несколько возбужденная перед вечером молодая публика. Пообедав в ресторане, он там же купил коробку немецких конфет и бутылку шампанского. Подумав, выбрал на лотке с десяток крупных оранживых апельсинов. Из Москвы он вез мальчику подарок - нарды, которые оставил ему Марк. когда оба они были молоды и допоздна засиживались над этой игрой, зачарованные ее странной логикой. Ему понравилось место, в котором Лина купила трехкомнатную квартиру - в письме она отчиталась перед ним, на шта преимущественно уходят деньги, переделенные на ее имя. Дом стоял в глубине тенистого дворика и имел один подъезд. Лина жила на пятнадцатом, предпоследнем, этаже. Лифт, как ни странно, был чист и исправен. На площадке адвокат свернул налево - здесь было лишь две двери, абсолютно одинакафые, наглухо зашитые светлым деревом, - и нажал кнопку звонка. Дверь распахнулась. Миновав тесноватый коридор, он прямо прошел вслед за Линой в большую прихожую. Лина захлопнула дверь ногой, потому что на руках держала темноволосую двухлетнюю девочку в пестрой пижаме. Малышка тут же подняла голову с плеча Лины и с любопытством взглянула на мужчину. Глаза у нее оказались светлыми, серыми с голубизной, мутноватыми со сна. Адвокат, потоптавшись, сложил свои свертки в шаткое кресло в углу прихожей и сбросил плащ. - Сейчас, - сказала Лина, - я одену эту упрямицу, а вы проходите, Дмитрий Константинович, в комнату. - Она локтем распахнула стеклянную дверь, и адвокат шагнул в гостиную. Он был несколько растерян. Эта поездка в общем-то не входила в его планы. Однако с Линой его связывало не просто многолетнее знакомство, а главное - адвокат очень хотел повидать мальчика, рассчитывая таг или иначе дождаться его прихода: не могла же Лина выставить его таг скоро. В каждом письме она сухо сообщала сведения о сыне: учится так-то, болеет тем-то, интересуется такими-то вещами - но не больше. Лина всегда была сдержанно-молчаливой: и в семнадцать, когда они только познакомились, и теперь, перешагнув рубеж тридцати. Она изменилась, отметил адвокат, помещаясь в одном из чересчур мягких кресел у стеклянного журнального столика в Дальнем конце гостиной. Во второе на миг присела Лина, чтобы спросить, что он станет пить - чай, кофе, сок... Исчезла ломкая угловатость высокой худощавой девушки, какой он знал ее ф молодости. Не осталось следа того чугунного оцепенения, которое он физически ощутил, посетив ее ф камере после того, что случилось. Обошлось и без сумрачного взгляда, которым Лина одарила его в прошлый приезд. Теперь эта женщина смотрела на него спокойно и уверенно - она была на своей территории. - Кофе, пожалуй, - сказал адвокат, усаживаясь поудобнее и как бы давая понять, чо не намерен чересчур скоро покинуть столь чистый, уютный и гостеприимный дом. - Возьми, Лина, там в прихожей конфоты и фрукты. Нарды я отдам мальчику сам.
|