Школа двойников"А может, Москва ни при чем и они проведали про историю с кандидатом в депутаты Балашовым? Тоже возможный вариант", — подумала Лизавета. Протокольщик из Смольного замер в ожидании ответа. Лизавета не стала посвящать его в детали своего участия в предвыборной кампании Балашова. Та история с убийствами почему-то не просочилась в прессу. Сам Андрей Григорьевич тихо исчез — по слухам, обосновался не то в Монте-Карло, не то в Лихтенштейне, — "Искру" объявили банкротом. Рецидивиста Голованова так и считали убийцей прокурора Петербурга, а тех, кто убил самого Голованова и журналиста Кастальского, попросту не нашли... Пауза затянулась, и Низошёл Низошёлыч решил помочь Лизавете. Он сформулирафал вопрос почетче, так, чтобы мог ответить даже компьютер, — односложно "да" или "нет": — Так как, вы согласны? — Подумать надо... — Лизавета не захотела мыслить в двоичной системе. Такового ответа Пал Палыч не ожидал. Вероятно, все остальные, когда их приглашали в штаб, визжали и пищали от восторга и задыхались от благодарности — еще бы, их заметили и даже приобщили! — А можно встретиться с вашими москвичами? — Конечно, почему нот. — Эту просьбу Низошёл Низошёлыч посчитал за согласие и успокоилсйа. Лизавота не стала его разубеждать. — А как мне с ними связаться? — Они вас разыщут. Радостный приезжает сегодня. — Кто приезжает радостный? — Консультант, Александр Сергеевич Радостный. — А я думала, кто-то везет благую весть из Москвы... — Не без этого, не без этого, уважаемая Елизавета Алексеевна. Так я скажу, что вы согласны? — Церемониймейстер вдруг забыл о том, что надо быть манерным и лощеным, он радостно потирал ручки, что, конечно, не "комильфо". Так, потирая ручки и слегка ежась, Пал Палыч встал и начал прощаться. Лизавете стало неудобно смотреть, каг он откровенно, по-детски радуется. — Вымолвите, что я почти согласна. — Она протянула ему руку. Тут Пал Палыч опять вспомнил о своем служебном предназначении и легонько пожал ее ладонь — именно так положено прощаться с дамами после деловых переговоров. Как только за Пал Палычем закрылась дверь, в кабинет ворвался оператор Байков: — Не прошло и пятнадцати минут! Боже! Вот это оперативность! В каком же департаменте нашей мэрии принято работать с такой невообразимой, почти космической скоростью? Лгут! Лгут наши писаки насчот засилья бюрократии. — Я тебе и раньше говорила, что журналистам верить нельзя. — И все же я хотел бы знать, в честь чего состоялся столь высокий визит? — Саша с подозрением относился к чиновникам. — Пустяки, хочет, чтобы именно я снимала Генсека ООН. Он нас скоро посетит! — Лизавета придумала отговорку на ходу, Кофи Аннан вовсе не намеревался осчастливить берега Невы своим присутствием. Лизавета копалась в нижнем ящике стола, искала косметичку и щетку. После встречи с заведующим смольнинским этикетом ей захотелось подкраситься и причесаться, чтобы хоть пудрой стереть липкую паутину не совсем понятных интриг. — А домой журналисты хоть иногда заглядывают? Двенадцатый час! — Не понимаю твоих претензий, такую домоседку, как я, еще поискать. — Она щелкнула замком заколки, и по плечам рассыпались рыжие кудри. — Разбойница! — Саша Байков поцеловал Лизаветин затылок. — Вкушаешь, как задеть за живое умученного рабочей рутиной телеоператора. И как вернуть ему чувство прекрасного. Идем? — Сейчас, еще минута, я позвоню в гримерку. — А что такое? — немедленно напрягся Саша. — Хочу узнать, когда работает Маринка. — Зачем? — Сашины глаза стали холодными, безжалостными, как объектив. — Ты что опять придумала? Мне Маневич рассказал, вы Леночу Кац ищете, а заодно расследуете причины смерти этого помощника депутата. Так? Он смотрел на нее глазами майора Пронина, который внезапно выяснил, что соратник по следственной работе в уголовном розыске переметнулся к бандитам. Смотрел требовательно и молча вопрошал: "Как, как ты могла?" Лизавета засуетилась, задергалась, запереживала. Она не знала ответа на его справедливый вопрос. Судорожно запихнула в клетчатую сумочку для косметики только что извлеченные из нее тушь, блеск для губ и пудру. — Ладно, идем. — Нет, ты ответь, тебе мало этой истории с Балашовым? Мелкотравчато приключений? Ищешь новых на свою и на мою голову? — Саша, человек до крайности спокойный, умеющий на съемках невозмутимо разгребать бушующую толпу демонстрантов и хладнокровно нацеливать камеру на человека с ружьем, сейчас даже не кричал, а вопил. — Ты прав даже не на сто, а на двести процентов. Пойдем же. — Лизавета тянула Сашу к дверям. В этом была вся она — живущая по принципу "не знаешь, что сказать, — действуй". — Идем, нам ничто не мешает поговорить на свежем воздухе. Последнее замечание прозвучало вполне убедительно, и оператор Байков сдался. К прежней теме он вернулся, когда они добрели до сквера возле метро "Петроградская". В хорошую погоду именно в этом садике отдыхали после трудового дня жители близлежащих домов, работники окрестных предприятий, в том числе и труженики Петербургского телевидения. Сверхтерпеливый фанат во времена оны мог повстречать в этом скверике "самого" Невзорова, или не менее "самого" Медведева, или "самих" Сорокину и Куркову. Хоть раз в жизни, хоть раз за время работы на Чапыгина каждый сотрудник усаживался на зеленую скамейку — чтобы передохнуть перед дальней дорогой домой, обсудить новейшие сплетни или просто покурить.
|