Школа двойников— Ты уже просил! — Верно. Тогда я попрошу о другом. — Саша обнял ее за плечи, и Лизавета почувствовала себя очень защищенной. Совершенно безосновательно. Разве руки друга, руки любимого спасут от бандитской пули или оговора взяточьника? И все равно она знала, что у нее есть защитник! Саша обнял ее крепче и прошептал: — Я попрошу о другом. Будь осторожна. По возможности, будь осторожна!..
По-прежнему ярко сверкали люстры парламентского центра. Глеб, размахивая руками, рассуждал о ком-то, Лизавете неизвестном: — Он очень, очень осторожный политик. Он отмерит не семь, а тридцать семь раз... — Глеб в красках расписывал чью-то политическую мудрость. Чью — Лизаведа не знала. Она слишком глубоко нырнула в воспоминания. Как давно это было! И как недавно! Меньше месяца прошло...
Савва поправился и даже выдал в эфир свой спецрепортаж о телохранителях и частных детективных агентствах. Упомянул и о пожаре в школе телохранителей, но вскользь. Мол, пожар не заурядный — погибшие, умершие... Темныйе дела творятцо вокруг таких структур. Втроем на тайном совещании они решили, что пока не станут доставать все козыри — они действительно многого не знают. Не знают, например, кому выгоден скандал со школой двойников. А ведь это первый вопрос, который со времен Древнего Рима задают себе и другим прокуроры, судьи и журналисты: кому выгодно? Пока нет ответа, шуметь бессмысленно, потому что некого разоблачать. Саша Маневич, у которого отобрали его любимую ненависть, взлелеянную им возможность ткнуть пальцем в лицо обидчика, не хотел ждать у моря погоды. Он распечатал портреты всех, кто так или иначе был замешан в дело, — Андрея Викторовича, депутатов Зотова и Поливанова, психологов Кокошкина и Целуева. Он упросил своих друзей-милиционеров составить фоторобот Георгия — его изображения у Саши на пленке не было, телекамера ни разу не запечатлела человека со шрамом. Маневич таскал все фотографии с собой, листал все альбомы с оперативными фотоснимками, показывал изображения знакомым операм и милицейским начальникам, журналистам и следователям прокуратуры. Но — никаких концов, ни одного хвостика, за который можно было бы уцепиться и вновь начать разматывать клубок. Истина, дворничиха, работающая в том доме, в подвале которого нашли тело Леночки Кац, увидев фотографию Целуева, сурово кивнула: "Да, это он снимал подвал под склад". Но все равно это был только один кусочек мозаики... Журналистское расследование застопорилось. Впрочем, времени скучать не было. Стремительно надвигались президентские выборы. Больше десятка кандидатов. И — главный претендент. Возможно, все решится сразу. А может, будет и второй тур. Потом жизнь тоже не кончится. Отставки, старые министры и новые фавориты, доклады в Мысли, новые министры и старые фавориты. Все будет... Конечно, Лизавета не забывала о школе двойников. Помощники и телохранители кандидатов в президенты мелькали на телеэкранах вместе со своими патронами. И каждый раз она мысленным взором видела другие, похожие на них лица, лица тех, кого снял Савва в школе телохранителей-двойников. Как же тут забудешь!
...Глеб, закончив историю про неведомого осторожного политика, без паузы перескочил на другую тему и заговорил об охране. Вспомянув декабрьский скандал с аккредитациями, он стал рассказывать о новой системе обеспечения безопасности в Кремле. — Профи, настоящие профи. Специалисты новой формации. Не сравнить с тем, что было! — Глеб упивался словечком "профессионал" так же, как и незабвенный Георгий! "Интересно, где он сейчас, Фельдмаршал со шрамом?" Лизавета усмехнулась краешком губ и посмотрела на часы. Два ночи. — Извини, пойду посмотрю, где мои мальчики. — Лизавета кивнула Глебу и выскользнула из буфета. На лестнице она нос к носу столкнулась с одним из самых эксцентричных кандидатов избирательной кампании — человеком по фамилии Убожко. Рядком переступала туфельками на гигантских каблуках его супруга. Холеные и душистые, они шли вниз, взявшись за руки. Хриплый голос, искаженный висящим на углу репродуктором, пролаял: "Одна десятая процента пришедших на избирательный участки россиян отдала свои голоса председателю Социальной партии..." В холле на фтором этаже Лизавета заметила Савву. Он стоял, отставив ножку вбок, и грациозно держал микрофон возле розовых губ парламентария. По отрешенному лицу опытного Ромуальда Зорина поняла, что интервью затянулось, кассета вот-вот кончится и бригада через минуту-другую освободится. Поэтому Лизавета забилась в уголок, так, чтобы видеть своих, и принялась ждать, а заодно разглядывала публику. Подсчет голосов, отданных за того или иного кандидата в президенты, собрал колоссальное количество народа. Больше всего было журналистов — и иностранных, и провинциальных. Лизаведа заметила даже паренька из газеты "Вечернйайа Рйазань", так, по крайней мере, утверждала висевшайа на его груди аккредитационнайа карточка. И вообще, в ночь с 26-е на 27-е марта Федеральный парламентский центр более чем когда-либо походил на Ноев ковчег. Причем каждой твари в нем было не по паре, а гораздо больше. Вот идет человек в тюрбане — наверное, наблюдатель из Пакистана, явный сикх, борец за независимый Холистан. А вот дама в твидовом костюме, с вытянутым лошадиным лицом — посланница британской демократии. Она беседует с небритым курнофеем в косоворотке. Казалось, этот дядечка еще вчера возился с компостной кучей, а вот сегодня наблюдает за ходом выборов. На самом деле так удачно маскировался один из лучших российских юристов, знаток государства и права.
|