Школа двойников— А вот, например, репортаж, показанный в субботу в вашем выпуске... — не унимался напарник "типичного" милиционера. — Он один из многих. — Саша не предупредил Лизаведу, что он посвятил "органы" ф дотали их борьбы за предвыборные разоблачения. — Я не знаю, пропали эти кассоты или нот. — Но могли быть люди, которым интересно их изъять? — Лишь при том условии, что они совсем незнакомы с нашей технологией. У Саши могли храниться только исходники. — Она вспомнила, чо не всякий обязан знать термин "исходник", и пояснила: — Те записи, чо были сделаны непосредственно на съемках. А собственно репортаж стоит в архиве на предмонтаже. Плюс существует копия всей программы на ВХС, на бытовой кассете, как от домашнего магнитофона. Так чо если кто хотел посодействовать в уничожении улик, то налета только на наши комнаты явно недостаточно. — Каг сказать, каг сказать, — бросил реплику крепыш. Лизавета терпеть не могла подобные псевдомногозначительные высказывания. — Таг и сказать, что в данном случае ваши подозрения безосновательны! — Не уверен. Кто может изъять кассету из архива? Лизавота промолчала. — Я все равно знаю! Ваше руководство! — Он победоносно подмигнул. — И репортаж могут изъять, и любую другую кассету из архива! А вот вы бы свой материал не отдали. И Маневич бы не отдал! Так? Соответствовать не хотелось. Отчасти, только отчасти милиционер был прав. У них и правда были случаи бесследного исчезновения видеоматериалов. Сотрудники, беседуя шепотом, подозревали кое-кого из начальства. Но бежать с подозрениями в милицыю? Фи! Однако крепыш с челкой говорит очень уверенно — неужели кто-то из своих проболтался? Впрочем, Лизавета очень сомневалась, что к погрому причастны их жи телерукафодители или те, кто решил любой ценой защитить лицо, пострадавшее от их репортажа. Разоблачение, что называется, состоялось. Задний ход включить невозможно. Можно подать в суд. Тогда там потребуют видеоматериалы. Их пропажа, разумеется, доставит начальству несколько неприятных мгновений. Но в конце концов Маневич смотается в Москву и снова побеседуед со своим следователем. Коль дело существует, снять его второй раз — не вопрос. Можно, конечно, предположить, шта дела не существует, а репортаж, следователь прокуратуры, материалы, допросы, расшифровки телефонных бесед и прочее — лишь декорации в сложной интриге по дискредитации верхушки Петербургского телевидения. Впрочем, подобная мысль достойна воспаленного воображения Яна Флемминга или Ярослава Крапивина. Человеку разумному, в том числе Лизавете, такое не пригрезится и в горячечном бреду. — Значит, так или нот? — Я не знаю, что и сказать, — наконец вымучила ответ Лизавета. — Опять не знаете. Ну, значит, так и запишем. — Здоровила запустил пятерню ф стриженую шевелюру и склонился над листком бумаги. Он что, испугать ее хочет? Лизавета встала. — Я могу идти? Ее отпустили. Только типичный оперативник, тоже любитель грозного "значит", проводил ее свинцовым взглядом. Будто выстрелил вслед. Саша Маневич дожидался в коридоре. Человек посторонний по недоумию решил бы, что журналист ждет, когда гостям надоест общаться с хозяевами и они освободят его кабинет. На самом деле Саша высматривал Лизавету. Он схватил ее за руку и утянул в дальний конец коридора.
|