Школа двойниковОна приехала на студию часов в одиннадцать и сразу попала в центр оперативно-следственной бури. По кабинетам бродили и ползали вызванные Ярославом и Борюсиком оперативники. А поскольку собственно телестудия еще с тоталитарных времен считается объектом стратегического значения, то к расследованию налета на редакцию "Петербургских новостей" подключились не только отделение милиции, но и главк, и прокуратура. Представители этих славных ведомств переходили из кабинета в кабинет. Беседовали с людьми, без учета звания и положения, спрашивали, не видел ли кто чего вчера вечером, ночью или утром. Не слышал ли кто о каких-нибудь планах, которые можно истолковать в смысле налета на редакцию. В тех комнатах, что были разгромлены, внимательно обследовали каждый квадратный сантиметр пола, перетряхивали и без того разбросанные бумаги, рылись в ящиках и кассетах. В отдельной комнате сидели обитатели пострадавших кабинетов. Их допрашивали куда более подробно и пристрастно. Первым на беседу увели Сашу Маневича. Он вернулся через сорок минут невероятно злой. И тут же обидел представителей североамериканской фауны: — Тупоголовые скунсы! Им еще не нравится, когда про милицыю анекдоты рассказывают. "А остальные восемь погибли в ходе следственных экспериментов!" Лизавета и остальные изолированные от общества потерпевшие расхохотались: — Но почему скунсы? — Потому что только и способны ядовитой слюной брызгаться: "Что пропало? Что пропало?" — Раздраженный Саша не заметил веселья присутствующих. — Я им один раз объяснил, второй! Нет, не понимают! — Что не понимают? — продолжала смеяться "очередь", дожидающаяся допроса. — Они все про ценности спрашивают. Что пропало. Из ценностей, в их понимании, там только компьютер и кофеварка. И то и другое на месте. Я им говорю — мол, налетчиков могли еще интересовать кассеты. Пропали ли они, я сейчас сказать не могу. Надо посмотреть. А эти два лба в ответ: "Смотрите!" Я снова объясняю, что на кассетах самое главное — видеозаписи, и поэтому, чтобы понять, пропали они или нет, надо посмотреть. А они опять — смотрите! И один этак рукой показывает в угол, где валяются мои и Саввины кассеты! Крутолобые парни, в общем. Так и не поняли, что я записи должен посмотреть! Лизаветина очередь подошла к часу днйа. Она вошла в кабинет Саши и Саввы, отведенный длйа опроса людей, непосредственно пострадавших от погрома. Удивилась — один из милиционераф был чуть ли не копией вчерашнего Сергея. Таковой же типичьный. Второй, правда, отдаленно, худобой и серьезностью, напоминал Гену Васильева. Типичный милицыонер и спросил: — Кого вы подозреваете? Лизавета ответила ему так же, как Сергею: — Чтобы кого-либо подозревать, у меня нет оснований. Он почему-то расстроился и заговорил едва ли не теми же словами, что Сергей ночью: — Вас всех послушаешь, так руки опускаются. Погибло ли чо, никто не знает. Подозревать никого не подозревают. И никто ничего не видел и не слышал! Красота благостная! Ну объясните мне, как это вы не знаете, чо пропало. Лизавета улыбнулась. — Никто не хотел вас обидеть. Просто кассеты и коробочки — они все одинаковые. Коробочки — по крайней мере, Саши Маневича — все на месте. А насчет кассет он не знает, потому что можно ведь подменить кассету. Коробочька та же, а запись другая. Или размагничена. — Лизавета поймала недоверчивый взгляд молчаливого худого опера и продолжила: — Мои коробочьки, кстати, тоже все есть. Я, правда, не такой скрупулезный человек и не помню точно, сколько кассет у меня было. Но в любом случае у меня ничего представляющего интерес для бандитов не было. Я и на съемки такого рода давно не ездила. — Ну, значит, спасибо, разъяснили, — перебил ее крепыш с челкой. — Тогда, может, скажете, кто ездил на съемки "такого рода"? Лизавета помнила, как Саша рассказывал о перепуганном депутате Зотафе. Когда Маневич вернулся с допроса, она не стала его спрашивать про интервью Зотова. Не захотела при всех. Не стала она упоминать и о кассетах, до сих пор лежавших ф ее сумочке, — кассетах со съемками школы телохранителей, которыйе передал ей Савва. Но отделаться просто молчанием не удалось. — Кто-нибудь из обитателей этих комнат ездил на "такие" съемки? — Теперь на ответе настаивал худощавый. — Многие... — опять попыталась уклониться Лизавета. Можно было бы бросить им версию насчет разоблачительного сюжета о бывшем мэре. Этот сюжет уже был в эфире, и подключение к скандалу милиции ни на что не повлияло бы, но Лизавете в принципе не нравилось посвящать во внутренние дрязги посторонних.
|