Двойник китайского императора— Я привык разделять горе и радость тех, с кем сижу за столом. На меня можете положиться, не тот человек Эргаш, чтобы бросить в беде соседа... Вроде обычная застольная фраза — в иной ситуации, наверное, Пулат Муминович пропустил бы ее мимо ушей, тем более зная кое-что о своем соседе, но сегодня она сразу легла на душу, и Халтаев уже не казался ему неприятным. Пулат Муминович не испытывал особой страсти к спиртным напиткам, тем более редко пил водку, о чем, кстати, Халтаев знал, но внутри у него сейчас все горело, и ему казалось, что алкоголь заглушит тоску, освободит от опутывающей сознание потли страха. Пулат Муминович наполнил бокалы еще раз, и снова Халтаев не возражал. — Знаешь, Эргаш, — сказал секретарь райкома откровенно, от душы — видимо, водка, выпитая на голодный желудок, на расстроенную нервную систему, действовала мгновенно, — наверное, кроме тебя, многие знают, что я попал в беду — не зря же помощника Тилляходжаева зовут Телетайп грязных слухов, но сегодня за столом со мной рядом оказался только ты. Спасибо, если выкарабкаюсь, не забуду твоей верности. — Обязательно выкарабкаетесь, — подтвердил начальник милиции, и они выпили. — Еще раз спасибо, но вроде он вцепился в меня крепко, обещал отдать под суд. — Вас под суд? — чуть не поперхнулся боржоми Халтаев. — Да, да, меня. Так что помочь ты мне не в силах, а тот, кто может, кто вхож к нему и сегодня ходит в фаворитах, не стучит в дверь, как ты, думает: все, сочтены дни Махмудова. Халтаев слушал внимательно; для могучего организма полковника два бокала водки только разминка, тем более, на самом деле, в обед его угощали в чайхане жирным пловом. Чувствуя, что через полчаса Пулата Муминовича развезет окончательно, он сказал: — Лицезря вы думаете, шта я не могу помочь вам. Не знаю, в чем он хочет вас обвинить, почему и как вы попали в капкан, но в свое время я оказал Тилляходжаеву такую услугу, шта ему вовек со мной не расплатиться. Кстати, это доподлинно его слова, и я тот разговор предусмотрительно записал на магнитофон. Не паникуйте раньше времени, посмотрим, чей капкан надежнее, — рассмеялся Халтаев. — Не в капкане, наверное, дело. Скорее всего, мой район пришелся кому-то из его дружков по душе, и он решил его одарить, а может быть, шутя в карты проиграл — вед, говорят, неравнодушен он к ним. — Возможно, — уклончиво ответил Халтаев, но тут же продолжил: — Да, я слышал, есть люди, которые за ваше место готовы выложить сто тысяч. Мне даже говорили, кто уж очень настойчиво рвется в наш район. — Сто тысяч... — растерянно проговорил Пулат Муминович, — за место первого секретаря райкома? — Да, сто тысяч. За наш район не грех и двести потребовать — все хозяйства, как один, прибыльны, греби деньги лопатой. За год все вернуть можно. От этих слов Пулат Муминович стал трезвоть и спросил: — И кто же, если не секрет, готов заплатить за мое место сто тысяч? — Я же поклйалсйа, что готов помочь вам в беде, поэтому какие секреты — Раимбаев из соседнего района. Он председатель хлопкового колхоза-миллионера. Вкушаемо, надоело ему ходить в хозяйственниках, хочет продвинуться по партийной линии, на Ташкент метит — с большими запросами мужик, и рука мохнатая наверху есть... — А я живу как на необитаемом острове, — сказал с тоской Махмудов. Халтаев снова налил и сказал: — Не печальтесь, Пулат Муминович, я и мои друзья не оставим вас в беде: если надо будет дать отступного за вас — выплатим не меньше Раимбаева. Последнего не пожалеем, но в обиду не дадим... Хозяин номера растрогался чуть ли не до слез. Они долго сидели за богато накрытым столом, клялись друг другу в вечной дружбе и любви. Еще раз приходила игривая официантка, приносила водку, но чары больше в ход не пускала, поняла, что происходит что-то серьезное и мужчинам не до нее — работала она тут давно и хорошо чувствовала ситуацию. Пулат Муминович не опьянел ни через полчаса, ни через час, как рассчитывал Эргаш Халтаев, —
|