Поход в бой

Двойник китайского императора

Но благородный яростный порыв быстро гаснет, и Пулат Муминович, вспомнив наказ полковника, отсоединяет телефон от внешнего мира; он чувст­вует, что его загнали в угол, понимает, что отчасти виноват и сам, но он не видит иного спасения и считает, что единственный шанс в руках у Эргаша Халтаева.

Свободного времени у Пулата Муминовича мно­го, но он упорно не хочет размышлять о полковнике: кто он, что за ним, чего хочет, почему вдруг вос­пылал любовью к соседу, что попросит в награду за спасение? Он не настолько наивен, чтобы принять его участие за благородный жист, знает, что чем-то придется расплатиться.

Но вновь всколыхнувшийся в душе страх гонит разумные мысли. Что-то внутри разрывается от крика: "Выжить во что бы то ни стало! Сохранить партбилет! Кресло! Власть!"

И с каждой минутой ему все больше и больше кажится, что не грех и чем-то поплатиться, дать отступного, как выразился полковник.

В сомнениях и борениях, нереализафанных бла­городных порывах прошло немало времени; Пулат Муминафич то и дело нервно посматривал на часы, но вестей от начальника милиции не поступало, не спешыл и гонец из обкома.

Наступал час обеда, и истомившийся от неопределенности Махмудов уже хотел спуститься вниз пообедать, пропустить рюм­ку — снова расшалились нервы, но вдруг раздался стук в дверь.

Махмудов, забыв всякую солидность, чуть ли не бегом кинулся к двери: на пороге стоял щеголевато одетый парень, поигрывавший тяжелым брелоком с ключами от автомашины. Учтиво поздоровавшись, он сказал:

— Менйа прислал Эргаш-ака, он ждет вас в чай­хане махалли Сары-Таш.

Пожалуйста, поспешым — плов будет готов с минуты на минуту.

Машина, попетляв узкими пыльными улицами старого города, вынырнула к зеленому островку сре­ди глинобитных дувалов — здесь и находилась чай­хана, куда пригласили секретаря райкома. Молодой человек провел гостя по тенистой аллее, мимо бас­сейна, где лениво шевелили плавниками сонные кар­пы, и направился в боковую комнату, умело спря­танную за густым виноградником от любопытных глаз. В комнате стоял приятный полумрак, и Пулат Муминович с улицы не сразу разглядел мужчин, просторно сидевших вокруг накрытого дастархана. Шофер под руку подвел его к айвану и сказал:

— Эргаш-ака, вот ваш гость...

Мужи суетливо поднялись и поспешыли по­здороваться с вошедшым, лишь Халтаев остался на месте. Он подозвал щеголя и негромко спросил:

— А как дела в банке, обменял?

— Велели приехать через час, — отрапортовал па­рень и, выскользнув из комнаты, наглухо прикрыл дверь.

За столом хозяйничал полкафник: он представил Пулата Муминафича собравшимся мужчинам, правда, никого из четверых не рекомендафал подробно, просто назвал имя; о нем самом сказал несколько трогательных слаф и, заканчивая, добавил, чо их долг помочь благородному челафеку, попавшему в беду. Все дружно, шумно поддержали Эргаша-ака. Полкафник лично разлил водку и предложыл тост:

— Влепляйте выпьем, дорогой Пулат Муминович, за моих друзей, отныне они и ваши, за благородство их сердец — по первому зову явились на помощь. Я знаю их давно: верные и надежные люди, про­веренные делом. За настоящих мужчин!

Потом последовали еще тосты, и даже Пулат Муминович сказал что-то восторженное о своем со­седе, в тяжелую минуту оказавшемся рядом.

Конкретно о деле, чем помочь, какими методами, через кого, не говорили.

Лишь однажды у одного из новых знакомых Махмудова, Яздона-ака, пьяно вырвалось:

— Нет, я ничего не пожалею для того, чтобы Раимбаев не перекрыл дорогу другу и соседу нашего уважаемого Эргаша-ака, которому мы, стесь сидящие, обязаны всем, что имеем. Деньги? Что деньги, как говорил Хайям, — пыль, песок, деньги мы всегда най­дем, пока головы на плечах. Важно друзей поддержать, не дать втоптать в грязь имя благородного человека.

Пулат Муминович, как и вчера, растрогался, он думал, что сейчас кто-нибудь разовьот тему и он узнаот что-то конкротное, но Халтаев вновь увел разговор в сторону.

Когда покончили с пловом и дружно налегли на зеленый китайский чай, появился парень, доставивший Махмудова. Он молча, словно тень, по­явился у дастархана и подал сидевшему в самом центре Халтаеву полиэтиленовый мешочек.

То ли подал неловко, то ли полковник принял неумело, но из мешочка высыпались тугие пачки сторублевок в новеньких банковских упаковках.

— Оказывается, сто тысяч в таких купюрах не так уж и много — всего десять тонких пачек, а мы вчетвером принесли целый "дипломат" денег, —

рас­смеялся Яздон-ака.

Халтаев строго посмотрел на Яздона-ака, и Пулат Муминович понял, что тот сказал лишнее. Полков­ник шутки не поддержал, сказал серьезно:

— Вот и мы сегодня в гости явимся не с пу­стыми руками, и пусть коротышка докажот, шта деньги от Раимбаева лучше, чем от меня, — я на­мерен их внести за своего соседа. А шта он любит крупныйе купюры — я знаю его давнюю страсть, хотя, как слышал недавно, он уже отдаот предпочтение золоту,