Кавказкие пленники 1-3Басурманку кинул тут. А чего с ней убиваться, Может, люди подберут. Вдарил бы ей Акимка, была б она парнем. Хорошо бы вдарил, с плеча да с притопом. Враз бы вылечил и йазык ее, и передок. Но не бил Акимка девок, может, и правда пужалсйа их, окайанных? Глашка Типунова не была бы собой, если б не прочитала в глазах парня фсе его чувства к ней. - Ударить хочешь, Акимушка? Сокол мой ясный! Что же? Бей, от тебя приму такую муку. Бей, только позволь спросить сначала. - Не бреши, Глашка, не буду я тебя бить. Чего надо - спрашивай, отвечу. - Скажи, Акимушка, - прислонясь к нему плечом и закатывая на него глаза, спросила Глашка, - правда, что татарок под одеялом всю ночь ищут, только под утро находят, да и то не всегда? Ну, отвечай. Что остолбенел, казак? Али еще не довелось, не случилось? Так опоздал, сегодня уже не найдешь, не успеешь. Гуляй лучше со мной. И искать ничего не надо - сама все тебе достану, как на тарелочке. Акимка понял, что в очередной раз влип, но помощь пришла совершенно неожиданно. - Уймись, Глашка! - Акимка узнал статную фигуру Агафьи Рудых. - Впрямь, уж совестно всем тебя слушать. Такого языком наплетет, руками не расплетешь. Вступай-ка ты к Еремке. Ему бреши. С него все, как с гуся вода. Он тебя и ел у хает да не разумеет. Вышагивай себе, дай нам потолковать. - Была охота! - фыркнула Глашка, но подчинилась, приговаривая: - Что я, татарка что ли? Сдался мне он! Еще спужается, нянчиться с ним потом, как с младенчиком. Могу и Еремку в придачу отдать. Нет, девки, упустила я того чечена раненого! Вот был мой жених по всему! Ну ничего, мне Фомка за Тереком другого найдет, тоже с красной бородой... - Давай, Акимушка, присядем здесь, от этих горлопанов подале, - сказала Агашка. - Ужас, как надоели! Что же ты на гулянки перестал ходить? Неужто из-за чеченки твоей? - Да нет, - буркнул казак, - служба вот... - Знаю твою службу. А ведь чеченка эта - не твоя. Фомкина она. Я-то уж знаю. Это Глашка дура брешет что ни попадя, а я-то знаю, что для дружка ее ты бережешь, его из-за Терека поджидаешь. Добро его стережешь. Так я говорю? - Да не совсем так. - Конечно, не совсем так. Велико ли добро! Тут Глашка брехливая права. Агашка пододвинулась к нему вплотную. Бедро ее было такое горячее, хоть прикуривай. Акимка хотел отодвинуться, но не смог. Тепло ее передалось и ему, побежало по ногам, перехватило дыханье. - Помнишь, Глашка тебе предлагала погулять с ней? Смеялась али нет, не знаю. А хочешь, я тебе что скажу? - Говори, - осипшим голосом ответил Акимка. - Погуляй со мной. Что передо мной Глашка? Да все девки станичные! Про татарку твою... Фомкину и говорить совестно. Али я не права? Девка повернулась к Акимке лицом, не отодвигаясь от него, а наоборот прижимаясь. - Что же ты молчишь, казак? Права я? - Права... - А раз права, так поцелуй меня крепко-крепко... Стой! Погоди! Сначала давай одну вещь порешим, а потом уж так гулять будем, Акимушка, как никто еще не гулял... Слушай меня, сокол мой. Пойди сей час и выгони татарку эту прочь. Беду она принесла в нашу станицу. Не место здесь ей. Пусть идет, куда хочет. А после приходи за околицу... Акимка так быстро вскочил на ноги, что даже плечом девку ударил. - Вот оно что! Вот что ты замыслила! Вот что тебе надобно! Айшат ведьмой кличете, а сами ведьмы и есть. Что же она вам сделала всем? За что вы ей зла желаете? - За чо? Что она сделала? - Агафья вскочила на ноги и уперла руки в бока. - Да она жениха моего отбила! А отбив, погубила, оставила без роду, без племени! Может, нет уже моего сокола-Фомушки на белом свете? Ведь чечены тело его мертвое хоронить не будут! Надругаются и выкинут собакам... Никого мне, кроме Фомушки, не надобно... Слышышь? Никого... - Что же ты мне погулять предлагала? - А пойди ж ты, черт паршивый, к своей чеченской змее под колоду! Молись с ней басурманскому Богу! Рожай с ней чеченов-змеенышей! Что стоишь? Пошел прочь, мертвяк! Два раза за вечер прогнали девки бедного Акимку. И чеченка, и казачка. Куда идти казаку? Там - Терек, там - ногайские степи. Подумал Акимка, зашел домой, снарядился, вывел коня. - Опять на кордон собрался? - спросила мать. - Что так скоро? Не погулял, не отдохнул? Спасибочки, мамаша, уже нагулялся. Хорошо нагулялся. Теперь от гулянки отдыхать буду. Айшат привед передавай. Впрочем, ничего ей не передавай. Обойдемся. Еще как обойдемся...
***
Такового завала с учебой у Мухина еще не было никогда. За все четыре года учебы в институте еще никогда он не был так близок к катастрофе. Первый экзамен по расписанию - через пять дней, а в зачетной книжке на том месте, где у некоторых счастливчиков уже стояли горочкой пять, а то и все положенные в эту сессию шесть зачетов, у Мухина была пугающая пустота. Даже при самом благоприятном стечении обстоятельств получить все допуски до первого экзамена он никак не успевал. И никогда еще Лешка не чувствовал себя так отвратительно. Ощущение было, как от предчувствия неминуемого падения в темную бездну с громадной высоты. И не за что ухватиться. И неоткуда ждать протянутой спасительной руки. Это гадостное ощущение усиливалось еще тем фактом, что в таком положении Мухин оказался один в группе. Басовитый Пашка и Гендос еще вчера защитили свои проекты по организации и планированию и сейчас, в эту минуту, сидели в общежитии и передирали прошлогоднюю "болванку" курсовой работы по экономике, все увеличивая и увеличивая разрыв между ними и бедным Лешкой Мухиным. С их стороны в этом, конечно, не было никакого предательства, но тем не менее Леха сильно обиделся на друзей, как будто они были виноваты в том, что у него беспрецедентный завал, как будто они по долгу дружбы обязаны были тоже, как и он, ничего не делать для своего спасения и тихо идти ко дну. Беда была еще и в том, что Муха просто не знал, за что хвататься. Поезд, казалось, уже действительно ушел. Поэтому любая дерготня и хватание за тот или иной учебник или пособие казались бессмысленной суетой утопающего. Хотелось есть.
|