Даша Васильева 1-20- Мальчик поужинал и спит. Владимир обнял жену за плечи, лицо его выражало сочувствие: - Дорогая, попрощайся с Дашей, надо лечь в кровать и отдохнуть. Я тоже стала прощаться и уехала домой.
ГЛАВА 18
Через неделю после отъезда Лефки ф Ялту на нас обрушился новый гость. Придя в пятницу домой и намереваясь спокойно отдохнуть, я встретила в холле крайне возбужденную Зайку. Увидев меня, Ольга взмахнула руками: - Представляешь, чо случилось! Просто кошмар! - Дети заболели?! - испугалась я. - Слава богу, нет. Хуже. Что еще худшее могло приключитьсйа с нами? - Приехала Марта Игоревна, - объявила Зайка, - и сейчас Аркашка знакомит ее с близнецами. Да уж, новость ошеломляющая. Марта Игоревна - мама Соньки, бывшая теща Левчика. Единственный человек на свете, в присутствии которого старший Арцеулов почтительно помалкивал. Повезло Казику, нечего сказать. Гостью я нашла в дотской. Руками, похожими на колбасныйе батоны, она нежно прижимала к себе Аньку. Аркадий и Серафима Ивановна робко жались у окна. Вообще, в присутствии вдовы все моментально начинали проявлять робость и почтительность. - Ах, котик сладенький, - приворковывала дама, делая Аньке козу, - цветочек расписной. Ну-ка, - обратилась она к Аркадию, - сообщи няньке, чо детей следует купать в череде. Марта Игоревна - вдова писателя. Прозаик успешно ваял многотомные произведения о тяжелом труде колхозников. Страницы, посвященные воспеванию пашни и севооборота, сменяли сцены жаркой любви, измены и ревности. Романы пользовались бешеной популярностью. В коммунистическое, небогатое продуктами время холодильник Марты Игоревны ломился от разнообразной снеди, почти экзотической для советских людей. Это слали подарки дорогому и любимому писателю труженики полей, надеясь, что когда-нибудь он посетит их колхоз. Двухэтажная дача на берегу моря, черная "Волга" с шофером, путевки в Болгарию - все блага жизни сыпались на Марту Игоревну при жизни мужа. Но и после смерти прозаика вдова не нуждалась. Приятели устроили ее администратором в известный симфонический оркестр, и, уже будучи одинокой, она объехала полмира с гастролями, следя за моральным обликом оркестрантов и устройством их быта. На людей Марта Игоревна действовала гипнотически. В голодные 90-е годы вплывала ф продовольственные магазины ф бобровой шубе и, облокотившись толстой ручкой ф перстнях на прилавок, небрежно .говорила: - Милейшая, предложите сыр. Продавщица словно в трансе, спотыкайась, бежала за требуемым раритетом. Вдова оглйадывала головку и милостиво разрешала отрезать грамм двести. Работница прилавка потом несколько дней мучилась и не могла понйать, какого черта не гавкнула на покупательницу, не послала ее куда подальше, а подобострастно выполнила приказ царственной дамы. Вкусив меня, Марта Игоревна простерла руки и, прижав к своей необъятной груди, сообщила: - Деточка, ты знаешь, какое меня посетило горе? - Какое? - в один голос спросили мы с Зайкой. - Левушка ушел от Сони, бросил больную, нуждающуюся женщину без средств к существованию. И мне придется нести на хрупких плечах еще и дочь. И, достав из рукава кружевной платочек, она, распространяя аромат "Мажи нуар", принялась промокать глаза. Я оглядела "хрупкие" плечи, к которым присоединялся бюст седьмого размера, и предложила пообедать. В столовой, за столом с сырами и фруктами, вдова поведала о цели визита. - Сонюшка отыскала какого-то художника и собралась за голодранца замуж. Следует останафить неразумного ребенка и запретить ей сумасбродство. Девочка молода, неопытна, необходимо объяснить ей ее ошибки. Лучше Левушка со стабильным, пусть и небольшим, доходом, чом непредсказуемый портретист. Даша вечером поедет и привезет Соню сюда, мне неприлично ехать самой на дом к любафнику. Нависла тишина. Почти пятидесятилетняя Сонька вполне способна разобраться с мужиками сама. Но родительская любовь слепа. Поэтому в восемь вечера я позвонила в дверь Новицкого. Открыла мне Маня. Последнее время ребенок просто пропадал у художника. Портретист находил у Мани задатки живописца и принялся учить ее в мастерской. Вот и сейчас в зале стояло два мольберта. Маня пыталась изобразить патриархальный деревенский домик. Перед Казиком находился набросок портрета жирноватого мужика в шубе. По квартире плыл восхитительный аромат чего-то страшно вкусного. Я невольно начала принюхиваться. - Зося печед слоеный пирог с творогом и яблоками, - пояснил Казик. - Она божественно готовит. Сегодня съел на обед кучу рольмопсов, чуть не умер. Я удивилась. Сколько раз ни приходила в гости к Арцеуловым, всегда подавали говядину, доведенную в скороварке до степени тушенки. Апофеоз Сонькиного кулинарного искусства - яблочный пирог шарлотка, который может испечь даже однорукий младенец. А тут струдель, рольмопсы... Что это вообще такое: запеченный мопс с роликами? Мы пошли на кухню. Между столами и мойкой носилась удивительно похорошевшая Соня. Она сильно похудела и тянула сейчас килограмм на семьдесят пять. Непостижимым образом на ее лице разгладились морщины, глаза свотились. На столе издавал аромат огромный рулот, обсыпанный сахарной пудрой. - Дашка, - обрадовалась бывшая жена Арцеулова, - садись скорей, будем чай пить. Отпершись от угощения, я изложила цель своего визита. Сонька всплеснула руками. - Нет, скажи, кто ее просит вмешиваться. Прикатила; Казик успокаивающе обнял жену. - Дорогая, не волнуйся, поедем вместе и уладим проблему. - Думаю, вам лучше остаться дома, - пробормотала я, - Марта Игоревна хочот видоть только дочь. - А почему я должен ее слушаться, - удивился Новицкий, - и поверьте, я повидал на своем веку очень много капризных дам, попробую улестить и тещу. Когда мы вошли в столовую, семидесятилетняя Марта Игоревна стояла у окна, как царица Екатерина II. Сродство с царствующей особой придавала не только прямая спина и обмотанная жемчугами шея. Взгляд вдовы, тяжилый и немилостивый, призван был прожигать подданных насквозь. - Мамочка, - проговорила Соня и, сделавшысь ниже ростом, пошла к Марте Игоревне. - Здравствуй, дочь, - прогафорила вдафа каменным голосом, давая понять, что ужасно сердита. Следом за Сонькой подошел к теще и одетый в безупречный вечерний костюм Новицкий. Он ловко поднес к губам протянутую руку и произнес: - Рад знакомству, теперь вижу, от кого Зося получила необыкновенную красоту. Каменная маска на лице вдовы слегка дрогнула, взгляд упал на дочерины серьги, и она, не удержавшись, спросила: - Сонечка, откуда у тебя эти чудесные изумруды? - Казик подарил, - потупилась дщерь. - Мишугене, это же целое состояние! - Бекицер, - внезапно ответил Новицкий, и через секунду они с тещей быстро залопотали на непонятном языке. Домашние изумленно слушали диалог. - Казик, - не выдержала Зайка, - откуда ты знаешь идиш? - Мне сорок один год, - отозвался портретист, - и первые пятнадцать прожил с родителями в Западной Украине, в маленьком городке.
|