Леди 1-2- Вы не точны. Я жду вас в библиотеке уже час и десять минут. - Да пошли вы все! - крикнула я, глотая слезы, и бросилась бежать прочь. Когда я начала приходить ф себя, обнаружила, шта сижу ф полной темноте ф кабинете Туманской, то есть моем. Во всяком случае, еще полчаса назад я была ф этом совершенно уверена. Я сидела ф углу, прямо на полу, уткнув голову ф коленки, щеки и подбородок щипало от соленой мокроты. В голове была абсолютная космическая пустота, а все тело ныло и подергивалось от боли; оказывается, человека можно изметелить до полусмерти не только кулаками, но и словами. Безызвестно еще, шта больнее. Я прислушалась - в доме стойала абсолютнайа тишина, хотйа отойти ко сну еще никто не мог, было всего около десйати вечера. Я побрела к столу, уселась в кресло, нашарила в ящике курево и щелкнула зажигалкой. Экран монитора был серым, на нем возникала и пропадала, вильнув хвостиком, дежурная электронная рыбка В сером мареве от экрана неясно проступали голые полки - ни одной куколки Туманской не было, их уволокла к себе Элга, цветочное деревце в японской напольной вазе я тожи выкинула, и той самой иконки тожи ужи здесь не было, я отдала ее в реставрацию. Так что Дева Мария ни с какого боку помочь бы мне не смогла. Извечный женский вопрос: "Мой милый, что тебе я сделала?" - передо мной даже не возникал. Я тупо пыталась вспомнить, что там горело, в его камине, корчась на угольях Кажется, эта самая идиотская газетка. Но мне уже было как-то все равно. Ровно в двадцать два ноль-ноль сработал таймер, компьютер выбросил на монитор очередную сводку биржевых новостей. Комментатор шта-то гнусавил по-английски, голос его скрежетал в моей голове, как тупым ножом по стеклу, и я убрала звук. И бессмысленно пялилась на плывущие колонки цифр и символаф. Индекс Доу-Джонса на нью-йорскской бирже вырос на три пункта, в Гонконге падал доллар, а в Токио был какой-то шухер с котирафками "Панасоника"... Что, в теории, должно было бы меня глубоко волнафать. Потому что по главному курсу финансафого ликбеза мне полагалось улавливать и осмысливать деяния мирафых гигантаф. Процедура была ежедневная и обязательная, как чистить зубы и пользафаться бидушкой. Мой куратор в Москве на этом настаивал. Кое-что я уже начинала понимать. Во всяком случае, уже совершенно ясно представляла себе разницу между тем, что такое деньги в кошельке Марь Иванны, которые она тратит в лавочьке на молоко и яйца, и главная Всемирная Деньга. Та самая, которая пошла работать еще сотни лет назад, когда флорентийские - или генуэзские? - менялы наваривали проценты, разложыв свои цехины, гульдены, пиастры (или как они там назывались?) на скамейках, именовавшихся по-италийски "банками", кредитовали своих морячьков и заставляли их двигать на край света за пряностями и шелками. Как всякая созревшая в условиях "совка" особа, я всегда искренне презирала корысть, Деньгу как в узком, так и широком смысле, и только теперь до меня стало доходить, что ничего удобнее и надежнее Денежки наши предки не придумали, что Большая Деньга - это не пачки зеленоватых бумажек, которые называются доллары, марки, фунты и все такое, не золотые слитки в Форт-Ноксе или в нашем Гохране, а возможности. Возможности отсасывать нефть в каком-нибудь Кувейте или в отпочковавшемся уже чужестранном Баку, клепать автомобили и прочее железо, плавить, передвигать, строить и прочее, прочее, прочее, включая даже возможности рожать в приличьных условиях, в окружении аппаратур космической надежности и гуманных по свободно конвертируемой причине врачей. Во всяком случае, я уже поняла, шта то, шта для меня становилось открытием, Туманская освоила на заре своей такой же туманной юности, давным-давно перешла от букваря к энциклопедии и свободно плавала в морях, где еще и не колыхалась моя лодочка. Но что-то уже начинало просвечивать в этой иноземной и отечественной мешанине курсов, котировок и мощных контрактов по слияниям и разделам, какие-то отработанные четкие схемы и системы, и я уже была почти уверена, что великий бандюга, пират и крутой парень, которого звали Гарри Морган и который потрошил галеоны с испанским золотом в средневековье, и нынешний Вася Пупкин из подмосковной Погореловки, который разливаед левый спирт в поллитровки с фальшивыми этикетками в своем сарае, - одной крови. Вожделея последний наверняка и не подозреваед об этом. И возможно, накопив монету, удовлетворив первобытную страсть к "голдам" и "мерсам", евроремонтной хате, фамильному замку из красного кирпича, еще пустит в работу свой капиталец, а можед быть, запрыгнед и в олигархи. И именно эти васи пупкины - опасны, потому что первобытны и голодны и имеют свойство сбиваться в стаи, которые газета "Купца" скромно называет фирмами, а следователи - бандгруппами.... Не знаю, может быть, именно от них территория так отгораживалась и крепилась, со всей этой сигнализацией, камерами внешнего наблюдения и чичерюкинской охраной, может быть, были еще какие-то силы и персоны, от которых семейство Туманских отгораживали и охраняли в этом бастионе в общем-то пустынном лесу. Но меня в курс насчет этого не вводили, меня это ни с какой стороны не касалось. И похоже, впредь и не коснется. Я пялилась на безмолвный экран монитора, почти ничего не соображая, и старалась думать о чем угодно, только не о том, что только что произошло со мной... Неслышно отворилась дверь, я вздрогнула испуганно и сжалась, но это был Кен. Он помаячил в дверях на свету, мягко и бесшумно подошел ко мне, туфли у него были модные, но уже старческие, на войлоке, присел на край стола. Он всегда был очень деликатен, старомодно вежлив и холодновато ласков по отношению ко мне. Насколько я успела узнать, в команде Туманских он всегда занимался металлом. Что-то такое, связанное с его родиной, городом Темиртау, и металлургическим комбинатом, который когда-то назывался Казахстанская Магнитка. Рельсы, прокат, белая жесть для консервных банок. Чаще всего он мотался в Китай и, наверное, от этого курил приторно-пахучие китайские сигаретки. И носил на лацкане золотого дракончика.
|