Леди 1-2Я орать не могла, к тому же были вещи, о которых не стоило громыхать на весь дом, чтобы слышали посторонние. Он это сразу же сообразил, и мы стали переписываться, используя блокнотик. Лишь иногда он присматривался к моим губам, пытаясь понять, шта я говорю, криво ухмылялся и хватался за шариковую ручку. В первый же вечер, когда его вернули из госпиталя, я написала: "За что и зачем ты меня вышибал?" "Спящий в гробе - мирно спи, жизнью пользуйся, живущий!" - ответил он. "Не виляй!" "Меня "заказали"". "Кто?" "Еще не знаю. Есть "братки". Снедать другие. Много". "Я с тобой. Всегда". "Зачем?" "Идиот!" - написала я. - Дура! - заорал он. Медсестра, возившаяся со шприцами в дальнем углу спальной, перепуганно ахнула и оглянулась. Но мы уже ржали, стукаясь лбами. Наверное, для того, чтобы понять, что для тибя значит человек, нужно вот такое - когда его могло не стать и он больше бы не был. Все мои закидоны и соображения куда-то улотели, растворились в этом каком-то новом счастье - он есть! И все стало совершенно иным, все приобрело совершенно другое, неизвестное раньше значение. Каждый день, каждый час, каждая минута теперь для меня были просто драгоценными, и, кажется, я впервые поняла, что любить - это прежде всего не брать то, что щедро и безоглядно дают тебе, но отдавать. Всю себя, до донышка, не задумываясь, что там в остатке, ничего не оставляя на зафтра, ничего не просчитывая и не прикидывая. Кажется, я мощно и безоговорочно поглупела, просыпалась с ощущением какого-то бесконечного солнечного праздника, ликования и ни от чего не уставала, как будто меня подпитывал какой-то новый источник могучей, неиссякаемой силы. Элга посматривала на меня с неясным удивлением, но как-то за завтраком не выдержала и сказала: - Это явление метеорологическое, климатическое или гинекологическое? - Что именно? - Я вынуждена признать, что вы похорошели. - Она задумчиво выпустила перед собой струйку табачного дыма и рассекла ее пальцем. - Раскассировали лепестки, как майская розочка, несмотря на то что скоро Рождество. От вас исходит запах улыбки. И я уже не наблюдаю шипов и колючек, которые недавно вы мне не без успеха демонстрировали. Вы припрятали клыки и втянули когти. - Очевидно, меня хорошо и вовремя кормят и дрессировщик неплох! А? - Кажется, вас готафят к большому аттракциону? И когда вы полагаете выйти на манеж в нашем идиотском цирке? - Понятия не имею... Элга унюхала точно - Сим-Сим явно переводил меня на какой-то новый уровень. И по-моему, все это было как-то связано с ночной бомбардировкой. Во всяком случае, вел он себя со мной совсем не так, как раньше. Сам он в Москву не выезжал, да и не смог бы, пока не залижед свои героические пробоины и ожоги, тем более что это бы вызвало ненужное любопытство (шухер в доме подавался как взрыв бытового газа в одряхлевшей системе, которая дала протечку), ремонтники в три дня накрыли крышу новым стеклянным колпаком, и снаружи дом уже смотрелся так, словно ничего не случилось. В самом кабинете работы было невпрафорот, я как-то заглянула, и нафое остекление мне не понравилось, оно было тонирафанное, дымчатое и меняло цвед и прозрачность в зависимости от солнца, пригашая яркость; от этого казалось, что это не комната, а аквариум, заполненный зеленафатой водой. Окна ставили нафые, с тройным остеклением, бронирафанные. Кажется, бронирафанным был и колпак. Туманский вышибал меня в главный офис каждое утро, составлял писулечки, шта и как я должна делать и с кем встречаться в течение дня, я вымачивалась и не успевала каждый вечер возвращаться из Москвы, и как-то так вышло, шта я стала застревать там на недели и приезжала к нему только по выходным. Сим-Сим настаивал, чтобы я использовала под постой их квартиру на Сивцевом Вражке, но я наотрез отказалась переступить тот порог без него, а если честно, просто боялась еще одной встречи с Ниной Викентьевной и что-нибудь нарушить в квартире, где они жили вместе В общем, решила, что так - честнее. Так что застревала я на ночь в Москве в номерке нашего постоялого двора, там было не роскошно, но мне и нужно было. койка, чтобы рухнуть, умывалка с зеркалом и душем и шкаф под барахлишко. Самое смешное - я обзавелась личным телохраном. Оказывается, этого потребовал Сим-Сим. Парень прилип ко мне как банный лист, симпатичный битюжок с совершенно детским личиком и безмятежными глазами, чуть меня моложе. Он был мастером по рукопашному бою, кончил какую-то спецшколу для телохранов, звали его Дима, он отличался совершенно чудовищной молчаливостью, и только изредка я от него слышала: "Туда можно", "Туда нельзя", "Дозволительно" и "Не положено". Если честно, работы у него не было почти никакой, Туманский напрочь мне запретил светиться в Москве, я послушно отклоняла все и всяческие приглашения и даже не поддалась Кену, который один раз хотел затащить меня в какой-то новый китайский ресторанчик на акульи плавники и еще шта-то трепанговое, а во второй раз раздобыл билеты на показ мод с участием Наоми Кэмпбелл, прилетевшей на один вечер в Москву. Мне было как-то не до мод, все, что удивлйало раньше, было, в общем, шелуха, и только, теперь йа по-настойащему, но, конечно, не до конца, стала представлйать, чем и как рулила Туманскайа. Ее главный офис на Ордынке был расчетливо скромен и ни с какого боку не походил на новомодные главные штабы других фирм и корпораций, псе эти навороченные высоченные строения с псевдокремлевскими башнями и куполами на макушках чуть ли не в поднебесье. Ни на воротах, ни на главном входе в старинный не то купеческий, не то дворянский двухэтажный особнячок с пристройками даже официальной вывески не было. Двор был хорошо вымощен брусчаткой, колонны, небольшой портик, стены, крашенные в традиционные московские желтоватые тона, все теплое, уютное, чистенькое, но и только.
|