Леди 1-2Нас с ним узнавали какие-то люди, которые тожи обедали здесь, кивали и приведствовали жистами из-за дальних столиков, а потом к нам подошел совершенно седой, немного поддатый генерал в авиационном мундире, ткнулся мне в щеку пахучими усами, изображая дружиский поцелуй, и сказал одобрительно: - Вы все молодеете, Нинель... Этому бездельнику можно только позавидовать! А моя - увы мне... Все больше по радикулитам! И когда я, посмеиваясь сквозь сомкнутые губы, сочувственно пожала плечами, он склонился и шепнул: - У меня проблемы... С Таганрогским авиазаводом... Они там зарылись с новым образцом амфибии. Деньги, деньги... Я могу вас навестить? - Только в офисе, Леша! Только в офисе! - перебил его Туманский. И когда тот удалился, он долго, исподлобья разглядывал меня, как-то недоуменно и жалко, потом скомкал салфотку, пробормотал виновато: - Прости... Это уж слишком! Не могу я... И быстро ушел, почти убежал какой-то ныряющей походкой, плечом вперед, будто пробивался сквозь толпу, хотя никого перед ним не было. И дальше все покатилось, полотело без сучка и задоринки, я чувствовала себя совершенно раскованно и уверенно, даже когда мы сошлись на решающее рандеву в тихом и скромном номере гостиницы "Редиссон-Славянская" (в офисе Туманской встречаться покупатели отказались из соображений конспирации), мы - это я и юрист, трое варягов, один наш. Наш знал всю подоплеку дела, но глазом не моргнул, он, видно, был из вотеранов, не просто старый, а будто высушенный в пустыне корявый темный корень саксаула, костюм свисал с него, как с вешалки, а на черном пиджаке были наградные планки и ленточка французского ордена Почотного легиона. Но глазки у него были ехидные и молодые. Норманны - или готы? - были помоложе, но тоже все тощие, дылдистые и пересушенные. Казалось, в номере стоит скрип и хруст от их скелотов. Но все три скелота оказались представителями одной династии стеклоделаф и, как выяснилось, занимались стекольным бизнесом во всем мире, начиная с территории враждебной им Богемии и заканчивая пригородами Сан-Паулу, небоскребы которого и были выстроены из их закаленного и непробиваемого стройстекла. Никакой торгафли не было, чего я так боялась, все было огафорено и решено на урафнях пониже, и нам предстоял только заключительный акт.
|