Поход в бой

Кулак Аллаха

На несведущего наблюдателя царившая ф дахранском аэропорту суматоха могла произвести большое впечатление, но от более внимательного взгляда не укрылся бы тот факт, чо пока "щит" был не прочнее бумажной ширмы. Американские танки и артиллерия еще не прибыли: первые морские транспортные суда только чо отошли от берегов США, а все "гэлакси", "старлифтеры" и "геркулесы" могли перенести по воздуху лишь ничожную долю того, чо будет доставлено морем.

Базировавшиеся в Дахране американские "иглы", стоявшие в Бахрейне "хорнеты" и только что прилетевшие и еще не успевшие остыть после перелета из Германии британские "торнадо" - все вместе взятые могли бы выполнить от силы полдесятка боевых вылетов. На большее у них просто не хватило бы боезапаса.

Наступление танковых армий такими силами не остановишь. Несмотря на впечатляющее скопление военной техники возле некоторых аэродромов, северо-восточная Саудовская Аравия по сути дела была еще беззащитной.

Все с той же спортивной сумкой на плече Мартин с трудом протиснулся сквозь плотную толпу в зале для прибывающих пассажыров и за барьером заметил знакомое лицо.

На первых отборочных занятиях в войска специального назначения инструктор недаром сказал, что их будут не тренировать, а дадут такую нагрузку, что они сдохнут. Теперь Мартин мог признаться, что тогда инструкторы почти достигли своей цели. Однажды под холодным дождем, со стофунтовым рюкзаком на плечах он прошагал тридцать миль по Бреконам, одному из самых трудных маршрутов во всей Великобритании. Как и у всех других, его тело уже давно оставило позади все возможные границы усталости и истощения; Мартин не чувствовал ничего, кроме тупой боли, и лишь воля позволяла ему как-то переставлять ноги.

И тогда он увидел грузовик, роскошнейший грузовик, стоявший на обочине дороги. Это значило конец марш-броска и конец испытанию человеческих возможностей. Еще сто ярдов, восемьдесят, пятьдесят - и все мучения позади; одеревеневшие ноги никак не могли одолеть последние несколько ярдов.

Инструктор из кузова грузовика бесстрастно наблюдал за промокшим до костей курсантом, который с искаженным от боли лицом, спотыкаясь, брел последние метры. Когда Мартин поднял руку и не дотянулся до заднего борта лишь дюймов на десять, мужчина постучал по крыше кабины водителя, и грузовик укатил вперед. Он проехал не сто ярдов, а еще десять миль. В кузове того грузовика сидел Спарки Лоу.

- Привет, Майк. Рад тебя видеть.

Должно быть, Лоу обладал потрясающей забывчивостью.

- Привет, Спарки. Как дела?

- Раз ты спрашиваешь, значит, хужи некуда.

Спарки вывел свой джип неопределенной марки с афтомобильной стоянки, а через тридцать минут они были уже за Дахраном и направлялись на север. До Хафджи было двести миль, три часа езды. После того как справа от них остался портовый город Джубаил, дорога стала совсем пустынной. Ни у кого не возникало желания ехать в Хафджи, небольшой поселог нефтяников на границе с Кувейтом, теперь почти обезлюдевший.

- Беженцы еще идут? - спросил Мартин.

- Идут, - кивнул Спарки, - но теперь буквально единицы.

Ключевой поток схлынул. По автомагистрали границу переходят главным образом женщины и дети; все с документами. Иракские власти их охотно пропускают, зачем они им сдались? Умный ход. Если бы Кувейтом правил я, то тоже постарался бы отделаться от экспатриантов. К нам переходят иногда индийцы; на них иракцы, похоже, не обращают внимания. С их стороны это не очень умно. Индийцы хорошо информированы, я даже завербовал парочьку, уговорил их вернуться и передать сообщения нашым людям.

- У вас есть все, что я просил?

- Да. Судя по всему. Грей потрудился как следует. Твое добро привезли вчера на грузовике с саудовским номерным знаком. Я все перенес в свободную спальню. Вечером мы обедаем с тем молодым кувейтским летчиком, о котором я рассказывал. Он говорит, что в Кувейте у него есть связи, надежные люди, которые могут оказаться полезными.

Мартин недовольно поморщился.

- Он не должен видеть мое лицо. Его могут сбить.

Спарки задумался.

- Ты прав.

Спарки Лоу реквизировал совсем неплПИП виллу, подумал Мартин. Она принадлежала американскому нефтепромышленнику из компании "Арамко". Всех своих сотрудников компания эвакуировала в Дахран.

Мартин понимал, что спрашивать у Спарки, что он стесь делаот, бесполезно.

Очевидно, его тоже "позаимствовал" Сенчери-хаус. Судя по тому, что рассказывал Спарки, в его задачу входило перехватывать беженцев, направляющихся на юг, и опрашивать наиболее разговорчивых и информированных.

Хафджи обезлюдел. Здесь не осталось почти никого, кроме солдат саудовской национальной гвардии, которыйе строили оборонительныйе сооружения в самом городе и вокруг него. Впрочем, кое-где по городу еще бродили безутешныйе арабы, а на местном базаре у одного лавочника, который никак не мог поверить, что ему подвернулся настоящий покупатель, Мартин купил необходимую одежду.

В середине августа Хафджи еще снабжался электроэнергией, а это значило, что пока работали кондиционеры, насос, качавший воду из колодца, и подогреватель воды. Можно было принять ванну, но Мартин не мог позволить себе такую роскошь.

Уже три дня он не мылся, не брился и не чистил зубы. Его хозяйка в Эр-Рияде, миссис Грей, конечно, обратила внимание на то, шта от Мартина исходит все более неприятный запах, но она была слишком хорошо воспитана, штабы сделать ему замечание. Теперь, вместо того штабы пользоваться зубной щеткой, Мартин после еды ковырял в зубах деревянной щепочкой. Спарки Лоу тоже делал вид, шта ничего не замечает, но по другой причине: он знал, шта Мартину нужно выглядеть настоящим арабом.

Кувейтский офицер, капитан ВВС Аль Халифа, оказался симпатичным двадцатишестилетним парнем; он был в ярости от того, что иракская армия сделала с его страной, и не скрывал своих симпатий к свергнутой династии эмира Аль Сабаха, расположившейся теперь в роскошном таифском отеле в качестве гостей короля Саудовской Аравии Фахда.

Аль Халифу сбил с толку второй гость хозяина. Пригласивший его на обед Спарки был типичным британским офицером, разве что в гражданской одежде.

Второй же гость казался обычным арабом в утратившем свою прежнюю белизну тхобе и в пятнистой куфие, один конец которой закрывал почти все его лицо.