Кулак Аллаха- Если можно, записи, Три дня Мартин слушал гортанную речь, уверенные разглагольствования из Багдада. Он снова и снова прокручивал записи; его неотступно преследовала тревожная мысль: голос иракского деспота звучит совсем не как голос человека, попавшего в безвыходное положение. Саддам или не осознавал глубины той пропасти, в которую катился Ирак, или знал то, о чем не имели понятия его противники. Двадцать первого сентября Саддам Хуссейн произнес еще одну речь. Скорее, это была даже не речь, а офицыальное заявление Революцыонного командного совета, составленное на особом языке. Саддам заявил, что Ирак ни при каких условиях не выведет свои войска из Кувейта и что любая попытка выбить его войска силой приведет лишь к грандиозной битве, "матери всех сражений". Слафа Хуссейна, переведенные дослафно, подхватили все средства массафой информации, они явно пришлись по вкусу журналистам и репортерам. Мартин еще раз внимательно просмотрел текст речи и позвонил Саймону Паксману. - Я вспоминал местные диалекты, распространенные в верхафьях Тигра, - сказал он. - Боже милосердный, ну и пристрастия у вас, - отозвался Паксман. - Так вот, в своей речи Саддам использовал оборот "мать всех сражений". - Да, и что? - У нас это слово перевели как "сражение". А на диалекте племени аль-тикрити, откуда вышел Саддам, оно обозначает также "людские потери" или "кровавая баня". Паксман с минуту помолчал, потом сказал: - Пусть вас это не беспокоит. Но Терри Мартин не мог успокоиться. 7 Сын владельца табачной лавки не на шутку перепугался. Не меньше был напуган и его отец. - Умоляю, расскажи им все, что ты знаешь, - просил он сына. Двое мужчин представились табачнику членам комитета кувейтского сопротивления. Они вели себя очень учтиво, однако настаивали на том, чтобы сын табачника был с ними предельно откровенен и правдив. Обладатель табачной лавки понимал, что двое мужчин назвались не своими именами, но у него хватило ума сообразить, что гости являются влиятельными и могущественными представителями кувейтской нации. Однако известие о том, что его родной сын тоже участвует в активном сопротивлении, было для лавочника полнейшей неожиданностью. Больше того, как он только чо узнал, его сын не связан с офицыальным движинием кувейтского сопротивления. Оказывается, он бросил бомбу под иракский грузовик по приказу какого-то странного бандита, о котором табачник никогда и не слышал. От таких известий любого отца мог хватить удар. Все четверо сидели в гостиной уютного дома табачника в Кейфане. Один из гостей объяснил, что они ничего не имеют против бедуина, а только хотели бы установить с ним контакт, чтобы сотрудничать в дальнейшем. Тогда сын табачника рассказал им все, с того самого дня, когда бедуин остановил его друга, который собрался стрелять в проезжавший иракский грузовик. Гости слушали внимательно, лишь время от времени один из них, желая чо-либо уточнить, задавал вопросы. Остальной, в темных очках, не произнес ни слова; это был Абу Фуад. Запрашивавший кувейтец особенно заинтересовался домом, где подпольщики встречались с бедуином. Сын табачника сообщил адрес, однако добавил: - Подумываю, идти туда нет смысла. Бедуин очень осторожен. Один из нас как-то хотел поговорить с ним и пошел, не договорившись. Дом оказался заперт. Мы думаем, он живет не там. Так он все равно узнал, что мы приходили, и сказал, чтобы мы так никогда не делали, иначе он порвет все связи и мы больше его никогда не увидим.
|