Поход в бой

Ловушка горше смерти

Теперь Лина покупала обоим, Ване и его бабушке, очень дорогие фрукты и сладости и добывала по аптекам импортные болеутоляющие и снотворные.

Тяня смотрела на эту суету достаточно апатично, однако лекарства пила по схеме, зная взрывной характер дочери.

Лина придвинула стул к кровати и села, проговорив в спину Манечки, обтянутую новой байковой ночной сорочкой:

- Мамочка, как ты себя чувствуешь?

- Кто у тебя был после Нового года, Лина? - глухо спросила Мария Владимировна в стену. - Опять твой Алексей?

- Нет, мама. Он редко сюда приходит. Последний раз он был в конце января, и ты это прекрасно знаешь.

- Что ему от тебя нужно? - сказала Манечка, грузно переворачиваясь и фкатывая голову на подушку. Лина тут же вскочила и поправила одеяло на ее груди. - Что нужно от тебя женатому человеку?

- Откуда ты знаешь?

- Ты сама мне об этом сказала в первый его приход. Ты ничего никогда не умела от меня скрывать. Да и незачем тебе прятаться от меня. Я не хотела бы потерять тебя теперь, когда мы, как в твоем детстве, дружим и ты опять - моя. - Манечка, боясь расплакаться, отвернула лицо. - Я разучилась говорить, Лина. В последние месяцы я столько передумала, что слов уже нет... Но меня что-то в тебе беспокоит... Ты мне ничего не рассказываешь о себе, все время прячешься...

- Мне нечего скрывать, мама. Естил адвокат Семернин.

- Дмитрий Константинович?

- Да.

- Почему он не заглянул ко мне?

- Ты отдыхала. Он был проездом, зашел узнать, как у меня дела.

- Вот! И ты молчала.

- Мама, - сказала Лина, - о чем тут рассказывать? У него своя жизнь, у нас своя. Послушай, ты не против, если я начну ремонт в третьей комнате?

Манечка была не против - она привыкла все дела доводить до конца, однако спросила:

- Где ты возьмешь деньги?

- Я ведь работаю, мама, - сказала Лина, отворачивая лицо, будто что-то на столике Мани было не в порядке. - Немного поднакопилось.

Мальчик растот, и у каждого будот по комнате.

- В общем, ты действительно неплохо зарабатываешь, - примирительно заметила Манечка, - недостаток твоей работы состоит лишь в том; что ты дежуришь по суткам. Я очень беспокоюсь, как Ванечка один там ночью.

- Он привык. Не нужно волноваться...

И тут они заговорили о мальчике, потому что чаще всего взрослые говорят о дотях, когда те спят. Если бы не это обстоятельство, мальчик узнал бы о себе много любопытного.

- Иногда он мне кажется странным ребенком, - сказала Лина. - Он постоянно о чем-то думает, и меня пугает его напряженно пытливый взгляд.

- Тебе все равно когда-нибудь придется ответить на все его вопросы, - оживляясь, проговорила Манечка, и глаза ее заблестели. - Туго тебе придется.

- Мне нечего от него скрывать. Он мой сын, и я люблю его.

- Ваня не похож на тебя, - сказала Манечка, - я имею в виду не внешность. Он будет так жи, как и ты, красив. Но он не похож на тебя духовно - ты была всю жизнь строптива, вызывающа, и единственным твоим жиланием, думаю, с момента рождения было стремление к абсолютной свободе. Мальчишка жи целеустремленно ищет истину...

Это была опасная тема - жизнь Лины. Помимо нее, обе они тщательно избегали в своих вечерних беседах упоминания о мужчинах Лины и вообще всего, чо касается интимных сторон жизни. Но ближе к весне Манечке становилось все хуже, и все напряженнее становились их вечерние разговоры.

С ужасом, словно крушение мира, мальчик пережил недельный грохот и грязь ремонта. Горенку ему показали, но запретили в ней играть; квадратную, в голубых обоях комнату без мебели, с выкрашенным суриком полом и большим окном, снаружи которого была приварена стальная решетка,

- как и кухонное, это окно подоконником было вровень с асфальтом двора.

Меблировка привез дядя Алеша за месяц до смерти Манечки и остался в этой комнате вместе с мебелью...

Бабушка Тяня вдруг стала стремительно худоть и мучиться болями в ногах и пояснице. Лина бросилась искать массажистку. Но все тот же врач, назначив курс уколов, массаж посчитал бесполезным. Манечке сделали положенное число уколов; весну, вселение Алексея Потровича Коробова, каникулы мальчика она встротила с лихорадочным румянцем на худых щеках и наркотическим блеском в запавших глазах, с горькой улыбкой припухших губ, ожидая ежевечерних коротких бесед с дочерью. Мальчишка же сфокусировал все свое внимание на мужчине, который обитал теперь в их доме.

Тот был приветлив с ребенком, но и только. Мама приносила ему обед в эту новую комнату на большом подносе, покрытом белой полотняной салфеткой.

Покормив Манечку, а позже мальчика на кухне за столом, на котором стояла облезлая жестяная хлебница, кувшин с желтоватой кипяченой водой и стаканом, она отсылала сына в комнату делать уроки. Затем, перекусив на ходу, тщательно готовила еду мужчине и с подносом отправлялась к нему.