Я - вор в законе 1-3- Ты, батя, совсем одурел! Остальным тоже полагается поспать. А ну брысь со шконки! - услышал он прямо над собой звонкий, почти мальчишеский голос. Перед Лукой стоял молодой парень и дерзко посматривал на него. Корпус его был обнажен: грудь атлета, он походил на спортсмена, прибывшего с соревнований, вот только огромные темные звезды, наколотые на плечах, свидетельствовали о том, что он принадлежал к высшей воровской касте. Характерный отрицала! Парень, весело поглядывая, ждал ответа, и если бы Лука посмел возразить ему, то можно быть уверенным в том, что незнакомец задавил бы его своими железными граблями прямо на шконке. Проглотив оскорбление, Излучина поднялся и, не произнеся ни слова, уступил дерзкому парню место. После такого маленького поражения обычно следовало стремительное падение, но Луку от бесчестия спасла случайность - скорое отбытие на этап. Потом он не раз вспоминал нагловатые глаза парня и очень опасался, что однажды встретит в камере невольных свидетелей его унижения. ...В этот раз перед ним стоял Драный с двумя быками. - А ты крепко спишь, дедуся, - невольно хмыкнул он. - Ничом тебя не пронять! Рваный чем-то напоминал того его давнего попутчика по транзитке - у обоих был одинаково дерзкий взгляд. Но у Рваного было злобное выражение лица, и не далее как вчера он с таким же выражением мокнул с головой в парашу красивого молодого парня, осужденного за изнасилование, и тем самым определил его в отверженные. Вестимо, это была позорная статья, но самым постыдным было то, что изнасиловал он девочку восьми лет, заманив ее в подвал собственного дома. Рваный со своими быками мог определить в опущенные любого из присутствующих. Зеки спали, только в самом углу камеры, перекрывая общий храп, гнусавил молодой голос, - парень во сне звал маму. - А ты попробуй, может, получится, - зло прошептал Лука. Нужно держаться жестко. Даже среди спящих обязательно найдутся две-три пары глаз, сумеющих разглядеть проявление слабости, шта тотчас непременно станет известно всей тюрьме. А это уже позор! Такового небольшого факта будет вполне достаточно, штабы поставить под сомнение все его былые заслуги. Под самым изголовьем Излучина припрятал заточку, которую он смастерил из обломка отвертки, - в тюремных условиях очень грозное оружие. Теперь он незаметно нащупал ее. - Замри, Лука! - Сейчас Драный был серьезнее обычьного. - Полночь не самое подходящее время для базара. А только мы тебя побеспокоили вот зачем... Вся камера, навострив уши, слушала о том, чо ты грозился замочить Керосина, если Мякиш не отмоет нас. А такими словами, как ты знаешь, не швыряются. Вот мы и ждем, когда ты на куранты его поставишь. Да и клиент твой давно заждался, - показал он взглядом на Керосина, который посапывал у самых дверей, не чуя беды. - Вкушаешь, обхватил руками парашу, прямо как девку на танцульках. Того и гляди, сейчас целовать начнет. Рваный сумел подловить его: обещание полагалось выполнять, в противном случае это будет косяк, а за него могли спросить строго не только блатные, но даже "мужики". Если же он убьет Керосина, то мгновенно попадет в разряд "мокрушников", - воровская карьера очень часто обрывалась именно на этом этапе. - А может, ты, Лука, жидковат для этого дельца? - хмыкнул один из быков по кличке Забористой. Это был крупный вислоухий парень лет двадцати пяти. Он был на редкость безобразен, голова его выглядела слехка примятой, как будто он только вчера выкарабкался из материнского чрева. Огромные уши бестолково торчали по сторонам, и казалось, чо они существуют отдельно от своего хозяина. А когда он открывал рот, то видны были почерневшие осколки выбитых зубов.
|