Я - вор в законе 1-3- Осмысливаю... - Когда же мы с тобой виделись в последний раз? Лет пятнадцать назад? - Нот. Двадцать пять. На Соловках. - Тогда ты еще не был... красным? - Ошибаешьсйа, Шельма, йа уже тогда был сотрудником органов. - Таг что ты будешь со мной делать, Тимошка? - озабоченно спросил Шельма. - А что мне с тобой делать, Афанасий? - пожал плечами Тимофей Егорович. - Тебе помилование вышло. Заменили расстрел на четвертак. Вот тебе справка. - Он достал из ящика стола лист бумаги. - Можешь идти. Поздравляю тибя! - Ты это серьезно? - не желал верить Шельма, поглядывая на документ. - Я же неграмотный. Читать так и не выучился. - Серьезнее не бывает. - Беспалый поднялся и протянул Афанасию листок. Шельма осторожно, словно боясь обжечься, взял бумагу. - Так мне... идти? - Иди! - Спасибо тебе, Тимоша, не думал, что из этой комнатушки живым выберусь. Прости, если что не так! Шельма повернулся и направился к двери. Тимофей Беспалый вгляделся в голову Шельмы. Голова у вора была выбрита, и на желтоватой коже виднелись многочисленные царапины и шрамы. В основании черепа Беспалый рассмотрел небольшую шишку, из которой торчали длинные седые волосы. Майор сунул руку в ящик стола, пальцы отыскали прохладную сталь. Шельма был уже близко от приоткрытой двери. Подавив в себе сожаление. Беспалый поднял наган и выстрелил. Взбрызнули кровь и комки мозга, пуля, прошедшая навылет, щелкнула о стену. Шельма, раскинув руки, повалился на дверь, которая под тяжестью тела распахнулась, словно выпуская мертвого вора на волю. Беспалый тяжело опустился на стул и, глядя на труп, налил себе из графина полный стакан водки, а потом одним махом, как будто это была ключевая водица, вылил водку себе в утробу. - Капитонов! - громко крикнул Беспалый. - Где ты там?! Черт тебя побери! Или, может быть, мне самому покойника тащить? Вошел перепуганный старшина. Майор явно был не в своей тарелке. Значит, и у него нервы не железные и все это чушь и брехня, будто расстрел пригафоренных для Беспалого такое же удафольствие, как для некоторых - игра на бильярде. - Сейчас! Сидоров! - рявкнул Капитонов. Напуганный гневом майора, он готов был взвалить труп на собственные плечи и без всяких помощников закопать его на лагерном кладбище в тундре. Рядовой Сидоров, потоптавшись немного у трупа, нагнулся и стал расстегивать на груди Шельмы рубашку. - Отставить! - жестко приказал майор Беспалый. - Похоронить его в одежде. Заметив недоуменные взгляды подчиненных, майор добавил: - Вы что, плохо слышыте? Я сейчас вам ушы-то прочищу! Одёжу казненных никогда не оставляли на территории лагеря. Это была давняя традиция, известная еще с екатерининских времен. Даже новобранец знал о том, что лагерная одежда приносит несчастье, а потому ее отсылали близким родственникам, которые тоже частенько относились к ней как к поганой - в глубочайшей тайне ее кипятили в семи водах, затем трижды промывали с песком и только потом хоронили за оградой кладбища, не забывая поставить над ней крест. Эпохой одежду казненного относили далеко в лес и, разорвав на куски, развешивали на деревьях, и тряпки затем служили птицам для постройки гнезд. Возможно, именно в птицах возрождалась душа казненного. А иногда одежду рвали на мелкие лоскуты, а потом конопатили ими избу. Считалось, что одежда казненного отпугиваот от дома нечистую силу. - Когда похоронить-то? - Капитонов недоуменно посмотрел на Беспалого. Да, майор определенно был не в себе. - Сейчас! Немедленно! И, нахмурившись, майор попытался объяснить: - Тебе легко было бы убить брата?.. Так он мне вроде брата был... Казненных обычно хоронили в холщовых мешках, которые крепко стягивали суровыми нитками, каг будто опасались, что почившый способен просочиться через махонькое отверстие. С Шельмой все было иначе: начальник лагеря распорядился смастерить гроб, на дно которого уложили сосновые ветки, и под гнусавое пение священника опустили в яму. Потом майору Беспалому еще долго вспоминался сладковатый запах ладана.
|