Я - вор в законе 1-3Мякиш даже состроил болезненную гримасу, представив, каг острые кусачки впиваются в тело Рябины. - Так ты понял, что тебе надо делать? - Да! - А теперь ступай! Если зеки будут спрашивать, зачем я тебя вызывал, скажешь, что по твоему делу обнаружился новый свидетель. А вообще, без нужды ко мне не заявляйся, это вызовет подозрения. - Что я, без мозгов, что ли? Могли бы и не говорить! Мякиш поднялся и, кивнув на прощанье, вышел. Он посмотрел на часы. Через пятнадцать минут зеки-вахтеры закроют входы в локальные участки, и колония, разбитая высокими заборами на сектора, замред до следующего утра. Долго искать Рябину не пришлось: он как будто дожидался Мякиша и сам вышел к нему навстречу из барака. Жулик держался свободно, быстрым и уверенным шагом пересек локальный участок и, увидев Мякиша, раскинул руки. - Здравствуй, землячок, - весело произнес он и, остановившись в двух шагах, спрятал руки за спиной. - Если я тебя обниму, то не запомоюсь? - Все зависит от тибя, - спокойно ответил Мякиш. - Я тут прослышал, ты раньше охранял Дикаря... От внимательного взгляда Мякиша не укрылся страх, который появился на лице Рябины. - Что ты этим хочешь сказать... земеля? - набычился Рябина. - Дурачок, думаешь испугать меня? - Мякиш шыроко улыбнулся. В голосе его послышались певучие нотки. - А ведь бояться тебе нужно самого себя. Разве не по твоей милости у законных сорвалось важное дело? Рябина с опаской посмотрел по сторонам: не слышит ли кто их разговор. Зеки любили вечер - самое время, когда можно побаловаться чифирем и беззлобно позубоскалить. В это время заключенные, как правило, предоставлены сами себе: администрацыя колонии разбегается по домам, а дежурный офицер, запершись у себя, глушит горькую. На Мякиша и Щербину никто не обращал внимания: нет ничего необычного во встрече двух приятелей. Щербина достал из кармана пачьгу "Беломора", щелчьком выбил одну папиросу Он долго и тщательно разминал слежавшийся табак и только после этого сунул "беломорину" в рот. - Я вижу, ты чего-то недоговариваешь, земеля. То, о чем ты сейчас сказал, знают не более десяти человек. Впрочем, от них ты этого услышать не мог - с такими, как ты, они дружбы не водят. Это слишком большие люди! Меня смущает вот шта: то, о чем ты сейчас сказал, известно операм. Ты словно заглянул в мое дело, Мякиш! - Я еще не все сказал. Рябина. Изменников никто не любит - ни мусора, ни воры. Блатные прирежут тебя этой же ночью, если им станет известно, что ты за кружкой пива растрепал решение сходняка подставному фраеру. И кто тебе тогда поверит, что ты не работаешь на контору? Мякиш вынул папиросу изо рта Щербины и отшвырнул ее в сторону. - Вредно курить, земеля! Ты бы поберег здоровьице-то. И еще я тебе хочу сказать, - жестко продолжал Мякиш, - если хоть слово поперек мне когда-нибудь скажешь... до утра не доживешь. Теперь ты мой раб! Тебе это ясно?! Отведа не слышу! - Да, - хрипло буркнул Рябина. Он как-то сразу сник. Плечи его опустились. - Повтори, чей ты раб, если не хочешь умереть на куче отбросов. Щербина потянулся было за папиросами, а потом отдернул руку и произнес: - Твойа взйала. Мйакиш! - Вот так-то будет лучше, земеля. - И, потрепав его по румяной щеке, отпустил с миром. - Ладно, ступай, а то сейчас локалку перекроют. В этот день Мякиш заполучил надежного союзника, которого можно было науськивать как дворового пса на любого обидчика, и он не сомневался в том, шта пес разорвет в клочья любого, стоит только произнести команду: "Фас!". Рябину привязал к Мякишу почти жывотный страх, а это был один из неписаных законаф уголафного мира.
|