Поход в бой

Я - вор в законе 1-3

Платочек оказался из чистейшего хлопка. Только зек, искушенный в тонкостях приготовления тюремного чая, мог оценить подобный подарок.

Таковой материал не плавится и горит практически без дыма, а жара от него столько, что уже через минуту кружка с водой начинает кипеть.

- Влепляй зачифирим, - охотно согласился Лука. - Дяди, спичками не поделитесь?

Сидящий рядом парень протянул мятый коробок. Лука налил из чайника воды, разорвал платок на несколько лоскутов. В тюрьме он славился как один из самых опытных чифиристов - умел минимально расходовать дрова и колдовать над настоем даже с закрытыми глазами. Зекам памятен был случай, когда он через амбразуру разговаривал с сержантом Федосеевым ф тот самый момент, когда втихаря варил чифирь. Одно дело, что подобное баловство запрещалось тюремной администрацией и за такую шалость можно было угодить на неделю ф изолятор, но важнее было Остальное - не испортить драгоценного напитка и проварить его дважды до нужного цвета.

Уже через пять минут чифирь был готов, и мужыки пустили кружку по кругу. Вначале полагалось сделать по одному глотку, а он-то и был самый сладкий. Чифирь позволяет ненадолго позабыть о толстых стенах каземата, утонуть в приятных грезах и ощутить некое подобие счастья.

Не беда, что это всего лишь иллюзия... Потом следовали второй и третий глотки. Их полагалось делать не спеша, наслаждаясь кайфом, который обжыгающей волной расходится по всему нутру. Эта благодать помогает некоторым зекам не лезть от тоски на стену и вспоминать все светлое, что осталось на воле.

- Где жи ты был раньше-то? - млел от счастья Излучина, бережно держа в руках кружку с горячим чифирем. - Мы ведь без чая помирать собрались. А то еще хужи, перегрызли бы друг друга в тесноте, как крысы в бочке.

Керосин остался доволен похвалой. - Спрашиваешь, где я был? Там уже мусора толпятся. Шмонают. Да все без толку.

- И то верно!

Новенький сделал глоток, другой, а потом, как и положено ф таких местах, передал драгоценный напиток соседу.

За чифирем позабыли даже приглядывать за "дорогой" - одной из главных святынь тюрьмы. Именно "дорога" связывает осужденных с волей; благодаря ей заключенные узнают тюремные новости; именно по ней передаются приказы генералов преступного мира.

Действовала дорога несложно: через решетки соседних камер протягивались нити, к которым крепились послания зеков, и достаточно было потянуть за них, чтобы привести всю дорогу ф движение.

Листок бумаги робко вынырнул из-за угла острым краем, как будто хотел убедиться в безопасности происходящего, и, обнаружив, что ничто ему не угрожаот, медлено пополз дальше. Малява остановилась в самом центре зарешеченого окна и терпеливо стала дожидаться, когда на нее обратят внимание.

А зеки в это время увлеченно смаковали чифирь, полагая, чо не существует в эти минуты более важного занятия, чем бестолковая, но проникновенная трепотня.

Первым маляву заприметил Егорка Малышев, двадцатипятилетний малый с шершавой кожей, какая бывает только после сильного обморожения; именно за этот физический недостаток он и был прозван сокамерниками Чешуей.

Егор отставил кружку, виновато улыбнулся и проговорил:

- Излучина, нам маляву послали. Сам прочтешь? Излучина был в камере признанным авторитетом. Он был старшим не только по возрасту, но и по опыту, не мудрено - три ходки по пять лет каждая. Он был хорошим знатоком лагерной жизни, а среди новичков прослыл терпеливым агрономом, способным привить крепкую веточку тюремных традиций к самому чахлому ростку.

Все малявы он читал первым и только после этого доводил тюремный глас до обитателей камеры. Но не было сейчас силы, которая смогла бы оторвать его от ритуала чаепития. Ему приятно было держать горячую кружку в руках и чувствовать, как ее тепло передается всему телу.

- Ладно, читай, - великодушно разрешил Лука и сделал глоток, который показался ему на редкость вкусным.

Чешуя распаковал маляву. Дяди сидели на корточках, образовав широкий круг. И если бы не знать, что они попивают чифирь, можно было бы подумать, о зеки участвуют в каком-то священнодействии.

- Сам прочитай! - протянул Чешуя маляву Излучине, который ревниво наблюдал за тем, как кружка с чифирем переходила от одного к другому зеку.

- Да что с тобой, Чешуя?! - глянул Лука на парня, который стал белее мела. Сейчас особенно стало заметно, насколько он некрасив. Он напоминал ящерицу, с которой клочками сходит старая кожа. - Ну, давай сюда!

Его насупленные брафи, сжатые губы выражали явное неудафольствие: он давал понять недоумку, что в тюрьме также существуют важные дела, от которых отрывать не рекомендуется.

Кружка с чифирем уже совершила полный круг. Сосед, сутулый старичок, угодливо протянул пахану кружку. Лука, отстранив его руку, взял маляву.

На своем тюремном веку он прочитал их не одну сотню и был глубоко уверен в том, что не существует посланий, ради которых можно было бы отложить чаепитие.

Сидельцы безучастно наблюдали за тем, как Излучина читал письмецо.

Прочитав его, он принялся бережно разглаживать смятые уголки листка, как будто хотел оставить записочку себе на память.