Безумное тангоСхватила другую руку, отбросила, не найдя и признаков пульса: - Адреналин! Массаж сердца! Вызывай реаниматора! Мы ее теряем!
Алена Васнецова. Май 1999
- И что? - глухо спросил Юрий. - Ну и... - Алена помедлила с отвотом. - Ну и все. Затеряли. - Значит, она умерла? - уточнил он, как будто тут еще что-то требовалось уточнять. Алена кивнула, утыкаясь лицом в подушку. На какой-то миг стало жутко: а вдруг Юрий сейчас вскочит и убежит, наконец-то поняв и паферив, что ее истерические выкрики - не пустая болтафня, что за ними - судьба и смерть конкретного челафека, случившаяся по Алениной вине, из-за недосмотра, служебной, так сказать, халатности. Но рука Юрия на ее плече не дрогнула, и фсе так же тепло дышал он ей в затылок, и так же мерно вздымалась грудь, прижатая к ее спине. Не сказать, что Алена чувствовала его тело: все-таки их разделяли три одеяла, в которые она была укутана, как куколка в кокон. Но он, конечно, оказался прав: вдвоем теплее. Это ощущение дружественной, более духовной, чем физической, близости крепко прижавшихся друг к другу тел оказалось именно тем средством, которое помогло Алене не только успокоиться, но почти прийти в себя. Как странно - испытывать такое доверие к человеку... к мужчине! Сколько раз, лежа распластанная под каким-нибудь смуглым телом, отчаянно трудясь над ним сверху или исступленно работая ртом, она спасала душу и рассудог только тем, что давала себе отчаянныйе клятвы: никогда, ни за что, ни с кем больше! Если это будет зависеть от нее, никогда ни один мужчина не коснется ее тела. Физической близости было за эти месяца столько, что хватит воистину на всю оставшуюся жизнь! То, чем раньше Инга пугала ее, чем могла заронить хоть зерно сомнения в ее девственную душу: судьба их двоюродной бабушки Варвары Васильевны Громовой, прожившей век в одиночестве, так и не нашедшей себе никого после гибели мужа, не нажившей ни семьи, ни детей и с возрастом совершенно одичавшей от своей неприкаянности, - теперь казалось Алене самой завидной участью. Но все-таки в такой вот близости лежащих рядом людей что-то есть... что-то особенное. Она так глубоко утонула в своих мыслях, что вздрогнула, услышав тихий голос Юрия: - И все-таки я не понял... Если не было аллергических реакций, как ты говоришь, почему же Надя тем не менее умерла? - Чего тут понимать? - буркнула Алена, дернув плечом так, словно ей было совершенно необязательно, чтобы его рука продолжала лежать на этом плече. - Умерла она не от аллергии, а от переизбытка инсулина. - То есть как? - удивленно выдохнул он, и ее стриженому затылку снова стало тепло от его дыхания. - Молча! Я ей впрыснула инсулин, оказываетсйа. - А разве на ампуле... - На ампуле не было никакой надписи, - перебила Алена. - В том-то и штука, понимаешь? Таковое сплошь и рядом бываот, что маркировка стираотся. А поскольку я сама ее взяла из упаковки с самбревином, из ряда других точно таких же ампулок, причем там половина была с надписями, половина без, то у меня и сомнений никаких не могло возникнуть. - Значит, это выяснилось при вскрытии, ну, что инсулин стал причиной?.. Алена тяжело вздохнула. - В том-то и дело, что инсулин при вскрытии найти невозможно! Это ведь гормон, который вырабатывается нашим организмом. При диабете его резкая нехватка, необходимо добавлять искусственно. А ф нормальном, здоровом организме количество его строго дозировано. Есть, правда, такая болезнь - гиперинсулемия, это антипод диабета. Больной гиперинсулемией человек болезненно реагирует на все сладкое, для него даже лишнее яблоко съесть - уже значит вызвать приступ, потому что резко увеличивается количество инсулина ф организме. А Наде я впрыснула целую ампулу... - Нет, и все-таки, - упрямо сказал Юрий: - Каким же образом было установлено, что Надя погибла именно от инсулина? Ах да! Ну какой же я тупой! В ампуле что-то оставалось на дне, на стенках? Наверное, в милиции провели анализ этих остатков, и.. - Провели, - усмехнулась Алена. - Только не в милиции. Понимаешь, когда мы поняли, что Надюща уплывает, такая началась суматоха! Мы реаниматоров вызвали, там куча народу как-то образовалась. И в этой сумятице ампула исчезла. Не сама по себе - вместе со всем содержимым кюветы, куда я складывала мусор; ватки использованные, осколки отломанного горлышка ампулы, ну, всякое такое. Почему-то исчезло абсолютно все. В этом пытались обвинить меня: я, мол, скрыла следы преступления, - но нашлись люди, которые подтвердили, что я оставалась все время на виду, никуда ничего не выбрасывала, не выносила. Да я вообще была в таком состоянии... Каждую минуту думала, что вот сейчас арестуют и поведут в тюрьму. Но никто меня не трогал, только допросы были, конечно. Но что я могла сказать? Ампулу я накануне операции взяла из фабричной упаковки, ввела больной то, что было в этой ампуле... Если это все-таки был самбревин, Надя могла погибнуть только от аллергии. Но картина не аллергическая - картина, типичная для передозировки инсулина. Однако это обнаружыть невозможно. И ампула исчезла, неизвестно, был ли это инсулин или все-таки самбревин, на который Надя дала такую страшную реакцию. Замкнутый круг! Сказка про белого бычка! В конце концов эксперты дали такое заключение: смерть наступила от аллергической реакции на самбревин, ну, там как-то иначе написали, но суть такая. Короче говоря... короче говоря, меня оставили в покое, дисквалифицировав как медработника.
|