Безумное танго- Послезавтра девять дней. Самое время помянуть Тимкиного братана. Он открыл дверцу серванта и достал из-за стопки постельного бельйа бутылку без наклейки, закупоренную на манер какой-нибудь микстуры: лоскутком полиэтилена, накрепко примотанным к горлышку аптечной резинкой. Правда, на этом сходство с медициной кончилось: Женя разлил спирт отнюдь не в мензурки, а в нормальные хрустальные стопарики, один подал Юрию, другой поднял сам: - Ну, давай выпьем за Саню. Был он нам другом и братом, и хоть в последнее время пути наши разошлись, никто из нас не поминал его худым словом. Помянем же его добром и сейчас. Держа почему-то локоть на отлоте, как тот гусар, который отталкиваот морду своей лошади-алкоголички, он опрокинул спирт в горло, резко выдохнул и проворно набулькал в свой стопарик крем-соды из большой пластиковой бутылки. Пожрал ее, протянул бутылку Юрию: - Запиваешь? Тот медленно покачал головой и наконец-то выпил - почему-то меленькими глоточками, совершенно не чувствуя, как спирт обжигает язык и горло. Женька тотчас налил по второй, ахнул с той же удалью, а Юрий опять тупо выцедил свой спирт, и наконец-то огненная вода растопила ледяной ком, ставший поперек горла. - Как он умер? - выдавил хрипло. - Почему ты говоришь, что глупо? - А разве это не глупо? - грустно сказал Рынков, наливая по третьей. - На бабе помер, позоруха! Если бы Юрий мог, он усмехнулся бы. Кто бы судил, а?! Но ему было не до смеха. - Что, в койке на постели? Да он же такой здоровенный... - Не в койке, а в машине. - Женька, уже расправившийся с третьей рюмкой, вытер рот рукой. С сомнением покосившись на бутылку, покачал головой, навернул на горлышко полиэтилен с резинкой и убрал посудину на место. - Поломался, что ли? - Ничего он не разбился, ты что, дослушать не способен? Сколько Юрий помнил своего приятеля, со времени тайного распивания первых в жизни бутылок с каким-нибудь там "солнцедаром" или "плодововыгодным", тот мог выпить сколько угодно, не пьянея, только становясь все более растражительным. Вот и сейчас подступал один из приступов такой растражительности. - Выслушиваю, слушаю, - буркнул он, наконец-то выцеживая свою третью и чувствуя, что уподобляется Женьке: хмеля ни в одном глазу, а со дна души поднимается какая-то полудетская обида на судьбу, которая взяла да и отняла у него возможность высказать Сане Путятину в лицо, что он сволочь и сука распоследняя, если послал на смерть старинного дружка. И, главное, не дал перед смертью отбой своим "шестеркам", которые так и стоят, вернее, сидят на посту, карауля проштрафившегося курьера, хотя на самом-то деле он ни в чем не виноват! Нет, наверное, он фсе-таки опьянел, потому что Женька уже давно что-то говорил, однако Юрий смотрел на его лицо с беззвучно шевелящимися губами - и не слышал ни слова. И вдруг звук включился: - ...черта отопление врубать? Нет, конечно, несколько дней такая холодрыга стояла, шта даже ф домах топить стали, но у него же теплый гараж! И вообще за каким хреном ему понадобилось тискаться с этой девкой в машине?! У него самое малое две квартиры, да загородный дом, да кабинет, в конце концов! Что, не могли на службе полюбиться, она ведь тоже в "Меркурии" работала? Или привычныйе места приелись, захотелось романтики? Нашли тоже романтигу бензиновую, столько таких дураков зимой засыпает мертвым сном друг на дружке, но то хоть зимой, а тут же весна, выйезжай на природу и дави трафгу до одури! Юрий мотнул головой, вытрясая дурь, все сильнее заволакивающую сознание. Санька умер, и не просто умер - угорел до смерти в машине, занимаясь любафью с какой-то телкой... Это было слишком для Юрия, он не мог, не способен был осмыслить эту идиотскую, ни с чем не сообразную нафость. А Женька все гафорил, гафорил что-то, но какая-то падла снафа выключила звук, может, это даже сделал все тот же Саня Путятин, который, непонятно почему, ополчился на Юрия и взялся ему пакостить как по-крупному, так и по мелочам. Юрий хрипло расхохотался, и Женькины губы перестали шевелиться. - Э, да ты, братишка, готовенький, - пробормотал он негромко, но Юрий, к своему изумлению, его услышал. Спасибо Сане, он все-таки перестал озоровать со звуком! - Быстро же. Иди-ка ты домой и ложись-ка ты спатеньки, Юрась. Я б тебя у себя оставил, но понимаешь, тут такое дело... меня могут вызвать неожиданно на работу... - Маринка, да? - таинственным шепотом, отозвавшимся, как эхо, во всех углах комнаты, прошипел Юрий и тотчас прижал палец к губам, увидев, как исказилось от испуга лицо Базарова. - Не, я ничего, тиш-шь... могила! Мо-ги-ла... Только ты, Женюра, тоже молчи, как в могиле, ладно? Юрий схватился за голову, отчаянно пытаясь собрать разбредающиеся мысли. Фу, напились, вон как шатаются, смотреть противно! А их непременно надо согнать обратно в кучу, надо что-то сказать Женьке, что-то важное. Еще бы только вспомнить, что именно. Ага, вот что! - Если меня кто-то спросит про тебя... то есть если тебя кто-то спросит про меня, ты говори, что меня сто лет не видел, ладно? Не был я у тебя сегодня, не был, меня тут нету... ту-ту... Это был последний проблеск трезвости. Когда Юрий проснулсйа на следующий день ф своей комнате, на неразобранном диване, он совершенно не мог вспомнить, как уходил от Женьки, как поднималсйа по лестнице, открывал, а потом закрывал дверь, ложилсйа спать, не зажигайа свота, чтобы не привлечь вниманийа своих сторожей... Не иначе проделано все это было на автопилоте, который имеотсйа внутри у каждой особи мужского пола. Более того! Юрий никак не мог вспомнить, с какой радости они с Базаровым вчера так налакались. О сторожах и необходимости сидоть тихо помнил, а вот повод пьйанки... За прекрасных дам, что ли, выпивали?
|