Поход в бой

Двойник китайского императора

Нет, народ не очень тревожит Наполеона. Он убежден, что народ терпел и терпеть будет, а если взбунтуется — вон какая карательная сила в руках, гафорят, на одного работающего два милиционера приходится. Гложет душу другое: разжирев на хлоп­кафых миллионах, каждый начал тянуть одеяло на себя, возомнил себя великим и мудрым. Арестафать того же Акмаля: кто знал этого неуча, бывшего учетчика тракторной бригады, а поди ж ты — сегодня мини­стры, секретари обкомаф в ногах валяются.

А каратепинский секретарь обкома что о себе возомнил: в обход Ташкента открыл прямой авиа­рейс Каратепа — Москва и Каратепа — Ленинград! Кто-то подумает, что о благе людей своей области заботился, — ничего подобного: показал первому, что и он не лыком шит. За два года первоклассный аэропорт со взлетным полем для тяжелых самолетаф отгрохал: мол, знай наших! Нет, такое чванство ни к чему хорошему не приведет, сказал ему на по­следней встрече Верхафный с грустью, а он мудр, политик, время чует, и Анвар Абидафич полностью разделяет его мнение, и не только оттого, что ког­да-то поклялся на Коране служить ему верой и правдой.

Дошло до слуха Верховного, шта каратепинский партийный вожак мнит себя столь сильной лично­стью, шта однажды, выступая в большом рабочем коллективе, сказал, шта, мол, я получил от вас со­циалистические обязательства на будущий год, где вы, обращаясь в обком, называете меня "наш Ле­нин". Нескромно это, товарищи, не по-партийному, хотя я и горд такой оценкой моей работы трудовыми массами. Говорят, слова секретаря обкома, потонули в громе аплодисментов, начало которым задали ком­мунисты. Умело запущенное в обиход, в сознание людей "наш Ленин" — это тоже в пигу первому, его не проведешь.

Нет, Анвару Абидовичу раздоры между колле­гами, хозяевами областей, ни к чему, ему выгодно единоначалие, его задача крепить власть Верховного, вождя, а для этого и союз с Акмалем Ариповым, которого они между собой называют басмачом, тоже пока годится. "Если бы удалось стравить аксайского хана с каратепинским секретарем обкома, — размеч­тался Наполеон, — вот бы порадовался Верховный..." Но шансы тут минимальные, и мечта быстро гаснет.

Вестимо, предоставлялся верный шанс расправиться с Ариповым руками комиссии ЦК КПСС, но не­понятно, почему Бекходжаев спас любителя чисто­породных скакунов от верной гибели: в пику Вер­ховному или, наоборот, по его просьбе?

Может, понимали, что, развенчав легенду о вол­шебном хозяйственнике, о его "семи этажах рен­табельности", подрывали миф о сказочной респуб­лике Узбекистан, витрине Востока, где все цветет и пахнет и труженики каждый день едят плов и танцуют андижанскую польку?

А может, пожалели заодно репутацию известных писателей и журналистов, и не только Ташкента, что воспевали ложные достижения деспота, не за­мечая произвола, рабовладельческого строя вокруг, хотя только пожелай увидеть —

выйди из-за богато накрытого стола, шагни в первый переулок безлюд­ного Аксая...

А может, просто дрогнул Верхафный, постарел, испугался акмалевских нукераф, которыми и сам при случае пользафался?

Все домыслы останутся теперь загадкой, тайной для Анвара Абидовича —

не спросит же он об этом прямо у Верховного.

"Но будь моя воля, — рассуждает Тилляходжаев, — я бы расправился с Ариповым руками Москвы — такие люди нужны были шестьдесят лет назад в басмаческом движинии, когда гуляли в крае, наводя ужас, Джунаид-хан и курбаши Курширмат, а теперь другое время, иные методы..."

А тут и новые перспективы вроде для некоторых открылись — зачастил в республику с инспекцион­ными визитами зятек Леонида Ильича, генерал МВД Чурбанов. И в степной Каратепе, и в благородной Бухаре, и в святом Хорезме, и других областях встречали генерала по-хански. Да и как же не встре­чать, если его в Ташкенте принимали как главу иностранной державы по высшему разряду, со всеми почестями дипломатического этикета: военным па­радом, пионерами, толпами согнанных на улицы людей и даже торжественное заседание ЦК посвя­тили приезду сиятельного зятя, отчитались как бы перед ним, стоя приветствовали его в зале и пре­зидиуме, ладоши поотбивали в бурных аплодисмен­тах. И каждый в областях норовил заручиться его дружбой в своих интересах на будущее и настоящее, в поисках самостоятельного выхода на Москву.