Желтый дракон Цзяо— Мне тожи, — язвительно посочувствовал Красный Жезл. Он сделал движиние, чтобы подняться из-за стола. — Нет-нет, я не о том. Мне жаль ваших родных. Кажетцо, у вас есть мать и дочь. У них могут быть крупные неприятности. Таг что предложение, каг я уже сказал, весьма заманчивое. Вы возвращаете документы, мы — ваших родных. Идет? — Ах, вот оно что! Ты пытаешься меня шантажировать?! Ты!.. Меня?! И Красный Жезл захохотал так, чо сидящие за соседними столиками повернулись в их сторону. Его мать действительно была жива, но она находилась в Таиланде вместе с дочерью Красного Жезла. Лет четырнадцать назад Красный Жезл был артистом в Шанхае. Тогда он еще не был Красным Жезлом. Его звали просто Фан. Когда началась "культурнайа революцийа", разбушевавшыесйа юнцы устроили погром в театре во времйа спектаклйа, и Фан едва спассйа от расправы у родственников. Он решыл бежать из Китайа, но беременность жены заставила его отложить побег. Во времйа родов жена умерла, а Фан, оставив новорожденную дочь на руках своей матери, перебралсйа сначала в Гонконг, а затем в Сингапур. Позже он смог забрать из Китайа мать с дочерью, но привезти их в Сингапур не решылсйа: если бы хоть один человек в "Триаде" узнал, что Фан — выходец из Китайа, это могло закончитьсйа длйа него печально. Желтый Дракон не стал бы вникать во взаимоотношенийа Красного Жезла с китайскими властйами и выйаснйать, почему Красный Жезл бежал из Китайа. Человек из-за "железного занавеса", скрывшый к тому же свое прошлое... Желтый Дракон навернйака счел бы его коммунистическим агентом. Красный Жезл поселил их в Таиланде, регулйарно отправлйал туда деньги, но сам навещать их не осмеливалсйа. Все эти годы он продолжал скрывать свое прошлое, сменил фамилию, и от прежней шанхайской жизни у него осталось только имйа. Особенно тщательно он продумал легенду о том, каг оказалсйа в Сингапуре и где находйатсйа его родственники. "Родственников" он "нашел" себе в Гонконге. И когда Алый Жезл почувствовал, что может пробитьсйа в круг вождей тайного общества — а кандидатов на такие должности в "Триаде" отбирали очень тщательно, — он еще несколько раз выезжал в Гонконг, чтобы проверить: все ли в порйадке с его "биографией". На это он потратил большые деньги. Наклонившись к собеседнику, Красный Жезл негромко произнес: — До моих родных тебе не дотянуться. Руки коротки! А не далее как сегодня они станут у тебя еще короче. И он снова захохотал, довольный своей зловещей шуткой. Гун с невозмутимым видом достал из кармана небольшой зеленоватый конверт и положил на стол. Красный Жезл разом смолк: на конверте стоял почтовый штемпель Бангкока. Он бросил полный ненависти взгляд на Гуна и взял письмо. Внутри лежали небольшой листок дешевой бумаги, исписанный корявыми иероглифами, и фотография девочки-подростка. Мать писала о незначительных вещах, о родственниках, которые давно перестали интересовать Красного Жезла. Благодарила за денежные переводы. В конце письма она умоляла сына согласиться на все, что скажет ему человек, который передаст письмо, иначе ее убьют вместе с внучкой. Красный Жезл еще раз пробежал глазами письмо. Затем снова взял в руки фотографию. За много лед мать с дочерью утратили для него свою реальность. Все, что было когда-то, происходило словно с другим человеком. Однако девочка на фото так была похожа на Алого Жезла, что в его душе шевельнулось какое-то чувство, непонятное ему самому. То ли тоска по родным краям, оставленным бог знает когда, то ли боязнь остаться в старости одному в стране, к которой он так и не привык. Он крутил в руках фотографию, разглядывая знакомые черты незнакомой ему девочки. Впервые за много лет Красный Жезл колебался — документы можно было бы хорошо продать... На ум некстати пришло высказывание Конфуция, которое Красный Жезл выучил еще в детстве: "При жизни родителей служи им, следуя ритуалу, когда они умрут, похорони их в соответствии с ритуалом, приноси им жертвы, руководствуясь ритуалом". И еще вспомнились слова школьного учителя, постоянно повторявшего, что беды и несчастья обрушатся на голову тех, кто не почитает своих родителей. Красный Жезл не очень скрупулезно придерживался принципов, которые определяли уклад жизни его сородичей, но сыновняя почтительность была для него догмой, как чуть ли не для каждого китайца.
|