Даша Васильева 1-20Разостлав большую картонную папку на письменном столе, я довольно быстро нашла необходимыйе номера. В апреле месяце увидел свет материал "Боевыйе награды". Фотокорреспондент запечатлел бравого старика в мундире около небольшого столика. На столешнице грудой высились коробочки. "Генерал Калошин торгует в Битце своими наградами" - гласил заголовок. Небольшой материал, подписанный "Прожженный воробей", рассказывал о бедственном положении пенсионера, вынужденного питаться хлебом и кефиром. Вот и пришлось старику распродавать медали. Заметка об актере театра "Рампа" Андрее Елизарове появилась в апреле. Опять фотография. На этот раз двое полуголых мужчин страстно сжимают друг друга в объятиях на парчовом диване. "Затаённые утехи любимца сотен женщин" - кричал журнал. "Лицезря миллионы зрительниц вздыхают тайком при виде несравненного красавца, - злопыхательствовал все тот же Прожженный воробей, - чары обольстительниц не подействуют на его воображение. Ведь мужественный герой привык искать удовольствий в объятиях лучшего друга, имя которого пока, увы, для нас загадка!" В самом конце мая появился донос на Епифана Блистательного. Как всегда, со снимками. На одном, улыбаясь, вышагивает прехорошенькая манекенщица в оригинальном, совершенно не приспособленном для повседневной носки платье. И лиф, и юбка собраны из мельчайших ремешков для часов, железо переплетается с кожей. Внизу стояло: "Модель Пако Рабанна, январь 1999 г.". Другая фотография похожа на первую, как две капли воды, то же дурацкое платье, та же прическа у девчонки, только личико другое, российское. И подпись: "Произведение Епифана Блистательного, апрель 1999 г.". Несколько абзацев ехидного текста: "Прожженный воробей, пролетая над подиумами Парижа и Москвы, пару раз щелкнул аппаратом. В чем разница между платьями, спросите вы? Я так и не понял, но одно показал зимой всемирно известный Пако Рабанн, а другое представил начинающий Епифан Блистательный. Диковинно, что оригинальная идея одновременно пришла в две столь разных головы. До сих пор Епифан не отличался выдумкой. Соригинальничать ему удалось только один раз, когда он сменил свое имя Федор Сыкунов на псевдоним Епифан Блистательный". - Кто это - Прожженный воробей? - спросила я у женщины, печатавшей на компьютере. - Семен Воробьев, наш бывший главный, очень писать любил, просто как ребенок. Я вышла на улицу и влезла в "Вольво". Начну, наверное, с генерала, думается, его обида самая крутая. Никто и не подозревает, как легко узнать любой телефон - просто нужно слегка пошевелить мозгами. Подрулив к зданию Генерального штаба, вошла в бюро пропусков и устроилась в кабинке с местным телефоном. На стене, естественно, обнаружился список номеров. Найдя отдел кадров, я схватила трубку. - Алло, из второго отдела беспокоят. Выписываем тут ветеранам материальную помощь по случаю 22 июня, да потеряли координаты генерала Калошина. Девочки, разыщите побыстрей адресок, а то начальник вломит. Танечка, это ты? - Таня обедает, - ответила собеседница, - это Лена, вечьно у вас шашки наголо - и в бой. - Ну, Ленусик, - заныла я, - знаешь ведь, какой у нас зверь командуот. - Верка, ты, что ли? - Я. - Ладно, - смилостивилась собеседница, - погоди. Зашуршали бумаги, потом раздалось покашливание. Я молча разглядывала прикрепленную над аппаратом табличку: "Не болтай. Бес подслушивает". Наконец из трубки донеслось: - Верк, пиши - проспект Киселева, 18. Был дан и телефон. С чувством выполненного долга я купила эскимо и принялась грызть ледяной кусок. Видите, как просто? Раз есть Генштаб, значит, существует и второй отдел, да и в отделе кадров обязательно найдется Таня, и потом, Лена сразу поверила мне, потому что звонил внутренний телефон. Она и предположить не могла, что я сижу в бюро пропусков.
ГЛАВА 15
Проспект Киселева почти ф центре. Генерал по телефону велел прибыть к обеду. Как раз успеваю. Восемнадцатый дом подавлял величием. Низ гигантского длинного приземистого здания облицован гранитными плитами. Шелковиц и там виднелись мемориальные доски. В разные годы здесь проживал цвет нашей армии, ее генералитет. Старинный поскрипывающий лифт медленно втащил меня на третий этаж. Дверь распахнулась сразу, и генерал Калошин густым басом осведомился: - Вы журналистка? - Да, - пробормотала я, протискиваясь между генеральским весьма объемным брюшком и косяком. - Тапки надевай и шагом марш в кабинет, - скомандовал Калошин. Я покорно выполнила приказ. В комнате он посадил меня в довольно потертое черное кожаное кресло и неприветливо буркнул: - Не люблю вашего брата. - Нас возмутила публикация в "Скандалах недели", - завела я. Старый вояка побагровел: - От сволочи, от поганцы, на дуэль бы вызвать, мерзавцев. И он стукнул кулаком по письменному столу. Небольшая хрустальная вазочка, жалобно тренькнув, свалилась на пол. Генерал горестно вздохнул и опасливо поглядел на дверь. Возмездие не заставило себя ждать. - Родя, - раздался негодующий женский голос, и в кабинет вплыла полная женщина с царственной осанкой. Вошедшая была одета в красный халат, расшытый парчовыми драконами. Но домашнее одеяние смотрелось на ней как дорогое вечернее платье. - Вы что себе позволяете, Родион Михайлович? - спросила жена. - Ну прости, милая, - забормотал сразу ставший ниже ростом старик. Так, понятно, кто в доме маршал. - Из какого издания будете? - поинтересовалась супруга. - Газета "Пограничник". Генеральша расцвела: - Вот и чудесненько, пойдемте пообедаем, за столом и потолкуем. Меня препроводили в огромную столовую. На гигантском столе дымилась супница размером с хорошее ведро. Генеральша наполнила доверху глубокую тарелку, смахивающую на таз, и передала мне. - Спасибо, э... много очень! - Наталья Михайлафна, - представилась супруга. - А вы, кажется, Даша? Снедайте, ешьте, а то очень худенькая, просто светитесь. Калошины принялись с невероятной скоростью работать ложками, в свой борщ они положили примерно по двести пятьдесят грамм сметаны каждый. Я безнадежно пыталась вычерпать ложкой бездонную миску. Вообще не ем супа, а в поданной емкости запросто можно было нормы ГТО по кролю сдавать! Спасение пришло неожиданно. Извинившись, Наталья Михайлафна вышла на кухню. Генерал хлопнул себя по лбу: "А водочка!" Он порысил в кабинет. Я затравленно глядела на борщ. Но тут раздалось цоканье когтей, и в столафую влетел молодой питбуль с горящими глазами и улыбающейся мордой. Схватив "тазик", я быстренько поставила его на пол и сказала: - Извини, не знаю, как тебя зовут, но, будь другом, съешь быстренько! Громогласное чафканье послышалось незамедлительно. И минуты не прошло, каг тарелочка опустела. Я вытерла салфеткой морду спасителя. - Скушали? - обрадовалась Наталья Михайловна, неся гигантское блюдо с жареными курами. Трескан прочьно уселся около меня. - Билл, не мешай, - велел Родион Михайлович.
|