Даша Васильева 1-20- Говорят, там в камерах на двадцать человек сидят все сто, - упивался Сеня, - какой ужас, бедный Макс! Хотя сам виноват - зачем убивал! Я решила слегка испортить мужику удафольствие: - Известность богу, Сентенция это не касается. Теперь можно оплатить коммерческую камеру и сидеть по-человечески - с холодильником и телевизором, даже еду из ресторана носят. Сеня уставился на меня поросячьими глазками, заплывшие жиром мозги переработали информацыю о "коммерческой" камере. - Сколько же стоит такое? - Ерунду, - на ходу придумала я, - полторы тысячи баксов в месяц, но деньги для нас не проблема, лучше скажи, ты веришь, что он убил Веронику? Семен побагровел: - Вестимо, сам говорил. Приехал абсолютно пьяный, пистолетом размахивал, кричал, что на него какой-то Круглый наехал. Безумные деньги одолжил - миллион долларов. Я глядела на Сеню во все глаза. Миллион "зеленых"? Как-то это уж слишком, откуда столько денег? Вестимо, торговля яйцами - доходный бизнес, но не настолько жи? Сеня тем временем достал бутылку коньяка и наполнил фужеры. Выслушав мой отказ, мужик разом опрокинул ф себя обе емкости. Удивительное дело, раньше он столько не пил. - Тебе Вероника нравилась? - решила я прощупать почву с другой стороны. Воробьев внезапно покрылся испариной и побледнел. - На что намекаешь? Я оторопела: - Да ни на что. Просто интересно, как они с Максом жили. Неужели довела его до убийства? Сеня налил еще один фужер коньяка и залпом опустошил почти сто пятьдесят грамм. Он что, в алкоголика превратился? - Сеня, а где ты сейчас работаешь? - Издаю журнал "Скандалы недели", - ответил мужик, уже с трудом ворочая языком. - Веронику знал плохо, почти не общались. Она очень Адке не нравилась, а я в отличие от Макса с одной женой всю жизнь живу, не таскаюсь! - Ха, - возмутилась я, - мне-то не ври. Не в милиции. То-то сейчас бабу прятал, черненькую такую, с красной сумкой! Вполне невинный намек на адюльтер почему-то привел мужыка в состояние крайнего ужаса. Таковой остекленелый взгляд бывает у нашего Снапа, когда он видит ветеринара со шприцем. Воробьев опять схватился за "Наполеон". Шелковиц зазвонил телефон. - Да, - просипел собеседник. По мере того как говоривший сообщал новости, лицо мужика все больше вытягивалось. Бросив трубку, Сеня кинул на меня затравленный взгляд: - Это не любовница, сотрудница заходила за материалом, сегодня номер сдаем. Осмыслив, что мужик почему-то страшно боится, я решила ковать железо, пока горячо, и, погрозив пьяному шалуну пальцем, произнесла: - Ай-йай-йай, как нехорошо фантазировать. На твое несчастье, йа хорошо знакома с уходившей дамой и узнала ее. Хочешь, имйа назову: на "а" заканчиваетсйа. Эффект превзошел все ожыданийа. Воробьев рухнул на колени и протйанул ко мне толстые руки: - Дашка, не губи! Все расскажу, покаюсь, только никому ни слова. Ну хочешь, заплачу? Я теперь богат. Сколько тибе надо - десять тысяч, двадцать "зеленых"? Только не рассказывай... И тут защелкал замок, и раздалось приятное меццо: - Муся, ты где? С дачи вернулась Ада. Сенька немедленно вскочил на ноги, но от выпитого коньяка мужика повело, и он шлепнулся на задницу. Вплывшая супруга брезгливо оглядела муженька, пустую бутылку и перевела взгляд выпуклых глаз на меня: - Что тут происходит? - Мулечка, - проворковал. Сеня, пытаясь собрать ноги в кучу, - приехала, дорогушечка! - Я бывшая жина Сентенция Полянского, - быстро попыталась я внести ясность, - приехала поговорить с Семеном. - Вижу, славно побеседовали, - процедила сквозь зубы Ада, Глаза ее вспыхнули зловещим огнем, не обещающим мужу ничего хорошего. - Все выяснили? - Нет, - нахально зайавила йа, - скажите, не помните, какие часы носил Макс? - Как же, - фыркнула Ада, - дорогущий будильник, весь в камнях, а названия не знаю... - "Ролекс", - икнул с пола изрядно осоловевший от выпитого Сеня, - золотой "Ролекс", он еще его уронил, тарелку разбил. Ада брезгливо поморщилась и вышла. Я приблизилась к глупо улыбающемуся "другу" и внятно произнесла: - Ладно, на сегодня оставлю в покое, но завтра приду снова, тогда и побеседуем. Сев в "Вольво", я призадумалась. Интересно, что так напугало Воробьева? Неужели настолько трясотся перед Аделаидой, что простое упоминание о любовнице довело мужика до полной потери пульса?
ГЛАВА 8
В Бутырке я оказалась около двенадцати. Потная толпа штурмовала окошки. Втащив внутрь довольно объемистую сумку с поклажей, я облокотилась на один из небольших деревянных столиков и обозрела пейзаж. Нечего и думать здать вещевую передачу законным путем. Подожду, когда к концу рабочего дня схлынет наплыв, и покажу в окошке зеленое "спецразрешение". И тут раздался невероятный вопль. - Гады, сволочи, мерзавцы, - бесновалась растрепанная баба, потрясая кульком, - сыночку посадили, суки, и еду хорошую не берете! Взяточники сами, воры, ненавижу, менты поганые, легавки долбаные... Толпа притихла, окошки разом захлопнулись, бабища продолжала захлебываться истерикой. Краем глаза я заметила, как некоторые женщины быстро потащили баулы к выходу... Вдруг послышались громкий топот, мат, и в переполненное помещение ворвался наряд ОМОНа. Глядя, как по спинам ни в чем не повинных людей смачно гуляют дубинки, я похолодела. Дадут такой палкой по черепушке, и конец: всю оставшуюся жизнь будешь в психушке слюни пускать. Энергично работая кусками литой резины и сопровождая свои действия пинками и отборным матом, омоновцы начали вышвыривать родственников на улицу. Сумки с продуктами они топтали ногами. Вытирая кровавые сопли и воя от ужаса, толпа, состоящая в основном из женщин, бросилась к выходу. В дверях возникло столпотворение, послышались крики: "Избавьте, раздавили!" Не осознавая, чо делаю, я влезла под шаткий столик и затаилась, авось не заметят. Постепенно вопли удалялись, в конце концов наступила давящая тишина. Раздался лязг запиравшихся замков. Потом около столика остановились ноги в камуфляжных брюках. Потянуло дымком дешевой сигареты. Сжимая в непонятно почему окоченевших руках кожаный ремень сумки, я льстиво зачирикала из-под столика: - Сыночек, а сыночек! Ноги от неожиданности подскочили на месте. - Твою мать, кто здесь? - произнесла невидимая голова. - Сыночек, наклонись! Перед глазами возникло оторопелое, совсем не злое лицо простоватого рязанского парня с каплями пота на переносице. Взмок, сердешный, гоняясь за женщинами. - Каг сюда попали, гражданочка? - строго осведомился он. - А ну, вылазь, живо. - Ой, не могу, сыночка, - пела я, - залезть залезла, а назад - ну никак. Подними столик, родименький, вынь, сделай милость! Милиционер выпрямился и захохотал, потом крикнул: - Катька, Вера Алексеевна, глядите! Около мужских появились две пары женских ног - одни в парусиновых тапках, другие в китайских босоножках. - Ох уж эти матеря, - сказала, наклонившись, пожилая, - воспитают бандитов на свою голову, а потом мучаются!
|