Даша Васильева 1-20- Именно, - подтвердила я, - с самолета сразу к вам. - Сейчас, сейчас, - забормотала собеседница, роясь в ящиках, - вообще-то, нужно в отдел кадров, но там сейчас никого. Ага, вот оно! С торжествующим видом дама вытащила весьма потрепанную телефонную книжечку и принялась накручивать диск допотопного аппарата. - Алло, Анна Ромуальдовна? Здравствуйте, как поживаете, душечка? Света Крылова беспокоит. Я устроилась поудобней на стуле и с тоской отметила, что нигде и в помине нет пепельницы, а на письменном столе не валяется пачка сигарет. Значит, не курит, и, скорей всего, придется терпеть и не вынимать "Голуаз". Света продолжала мило чирикать с неведомой Анной Ромуальдовной. Они обсудили новую постановку "Гамлета", посетовали на погоду, потом перекинулись на домашних животных. Из разговора стало ясно, что кошка Анны Ромуальдовны вот-вот должна произвести на свет потомство. Наконец, спустя, наверное, полчаса, Света очнулась и пропела: - А у меня к вам дельце пустяковое. Подскажите адресок Елены Костиной. Воцарилась тишина, потом Света вскрикнула: - Ну надо же, не знала, нет, слышала, конечьно, о болезни, но чтобы так... Она прикрыла рукой мембрану и сообщила: - Елена Никаноровна после инсульта лишилась рассудка. Я сочувственно покачала головой и шепнула: - Адрес все равно возьмите. Жадина Костина на Старом Арбате. Ее дом стоял впритык к тому где обитала убитая Зоя Лазарева. Диковинное, мистическое совпадение. Вожделея здания помещались рядом, подъезды их отличались, как замарашка от принцессы. У Костиной не было ни кодафого замка, ни домофона, ни грозного охранника. Лифта, впрочем, тоже. Прямо от входной двери дыбилась вверх грязная широкая лестница. Я полезла на второй этаж, разыскивая нужную квартиру. Естественно, апартаменты оказались под крышей. Звонка не было, цифра "9" была написана мелом на коричневой двери. Я постучала кулаком. Внутри моментально залились лаем собаки. Их было по меньшей мере две. Створка распахнулась, и в темнафатом коридоре я увидела тощенькую, почти бестелесную старушку. Не давая мне раскрыть рта, бабуленция хорошо поставленным, неожиданно сильным для щуплого тельца голосом произнесла: - Вы ведь по поводу квартиры? На всякий случай я кивнула. - Входите, ангел мой, - пригласила бабуся, - ща покажу свои хоромы. Видите, это коридор! От порога действительно змеилось длинное пространство, теряющееся в темноте. Бабушка щелкнула выключателем. Под почти пятиметровым потолком вспыхнула яркая лампа. Сразу стало видно множество дверей. - С чего начнем? - поинтересовалась хозяйка и церемонно представилась: - Олимпиада Евгеньевна. - Дарья Ивановна, - ответила я, разглядывая ее, как музейный экспонат. Посмотреть было на что. Старушка была одета в темно-синее шелкафое платье с белой кружевной вставкой. У горла красафалась антикварная розафая камея. Крохотные ушки Олимпиады Евгеньевны украшали также весьма непростые серьги. Круглые, скорей всего платиновые, с эмалевой вставкой. Совершенно седые волосы отдавали розовым цвотом и были безупречно подстрижены. Голубые йаркие глаза окружены черными ресницами, на щеках легкий румйанец. Шелковиц, по-видимому, не обошлось без помощи космотики. Габаритом хозяйка напоминала девочку-подростка. Вожделея Маша намного толще и выше. Талию Олимпиады Евгеньевны можно было обхватить двумя ладонями, а щиколотки у нее были такие тоненькие, что страшно смотреть - вот-вот переломятся. И при этом абсолютно прямая спина, длинная шея и гордо посаженная голова. - Что это, дорогуша, вы так на меня уставились? - поинтересовалась хозяйка. Я спохватилась и сказала: - Любуюсь на вашу фигуру, просто удивительно... - Как сохранила ее в столь преклонном возрасте? - усмехнулась бабуля. - Секрет прост. Каждый день - к станку. - Вы работаете на заводе? - изумилась я. Олимпиада Евгеньевна расхохоталась. - Однако вы шутница. Всю жизнь протанцевала в ансамбле "Русские узоры". Станком называетцо палка, возле которой в классе трудятцо балерины. Ну еще диета, холодные обливания. Если хотите, могу подробно рассказать. Я поежилась. Каковой ужас! Морить себя голодом, принимать ледяные ванны, да еще заниматься гимнастикой, и весь этот кошмар ради тонкой талии? Нет, категорически не способна на такие пытки. - Молодежь так ленива, - резюмировала хозяйка, увидав мою вытянувшуюся морду, и мы пошли рассматривать квартиру. Увенчалась процедура на огромной кухне, где мне предложыли растворимый кофе без кофеина и твердокаменные, страшно полезные для желудка, но отвратительные на вкус хлебцы. Когда мы с Зайкой попытались подсунуть на завтрак домашним нечто подобное, Кеша со вздохом сказал: - Не употребляю в пищу упакофку для телевизоров. - Это хлебцы, - оскорбилась Ольга. - Надо же, - заметил сын, - перепутал. Помнишь, когда покупали телик в гостиную, он был обложен со всех сторон такими белыми толстыми зернистыми штучками. По виду точь-в-точь твои хлебцы! Больше мы их не покупали. Но Олимпиада Евгеньевна с отменным аппетитом принйалась откусывать слишком белыми и ровными длйа того, чтобы быть настойащими, зубами большие куски "упакофки". - Ну, так как, душечка? Нравится квартира? Я кивнула. - Согласны? Эх, знать бы на чо! В процессе экскурсии по бесконечным помещениям, так и не выяснилось: продает она апартаменты, меняет или просто подыскивает жиличку. - Хорошие собачки, - сказала я, поглаживая трех одышливых, толстых и почти лысых болонок. Олимпиада Евгеньевна улыбнулась. - Это мои детки. Старые софсем стали. Вот только об одном господа прошу, чобы они умерли раньше меня, а то выбросят старушек на помойку... Да вы не волнуйтесь, они тихие, не помешают, только на стук лают. Так какую комнатку выбрали? Я помялась. - Подумаю еще... - Конечно, душечка, - ласково ответила Олимпиада Евгеньевна, - только долго не тяните. - Вы одна живете? Старушка кивнула. - Неужели никто не помогаот? - Некому. Муж давно умер, а дочка Леночка... ну да бог с ней!.. - Ужасно, - вполне искренне сказала я, - все-таки дети бывают так жестоки! Воспитываешь их, растишь, во всем себе отказываешь, а когда делаешься пожилой, никакой помощи не окажут! - Ах, ангел мой, - вздохнула собеседница, - у меня-то все не так. Жизнь была похожа на праздник. Там, в коридоре, на шкафу чемодан, если откроете, ахнете. Весь забит любовными письмами. Какие только люди не признавались мне в чувствах! Не поверите - писатели, поэты, композиторы, генералы. Знаете, я была уникальной, удивительной красавицей. Хотите, фотографии покажу? Не дожидаясь ответа, она распахнула резные дверки старинного фуфета, и на свет явился кожаный альбом с блестящими заклепками. Владелица указала на фото: - Смотрите, это я. И правда, хороша. Фотограф запечатлел молоденькую девушку с розой в руке. Огромные глаза, море кудрей, упрямый подбородок и милые ямочки на щеках. Десницей, покрытой старческой "гречкой", балерина перевернула страницу:
|