Даша Васильева 1-20- На Предтеченском проезде, - спокойно ответила бабка. - Мне по Стекольному нужен. - Это он и будет, почтафый адрес один, а здание сафсем в другом месте, все его ищут. И впрйамь, голубенький трехэтажный домик смотрел фасадом на Предтеченский проезд. Большайа скрипучайа дверь без кодового замка и домофона стелана из цельного куска дерева с огромной бронзовой ручкой - видно, не менйали со днйа постройки зданийа. Впрочем, похоже, ремонт тоже никогда не делали. Веселенький снаружи, внутри домик выглядел ужасающе - ступеньки лестницы разбиты, перила кое-где вырваны, кафельная плитка стен и пола во многих местах отлетела. На каждом этаже тут по одной квартире, третья оказалась на последнем. Стену возле звонка украшали таблички: "Петровым один", "Костомаровым два", "Решетниковым три". Штук двенадцать фамилий, но Шабановой нет. Сколько жи здесь проживает людей? И потом, хорошо Петровым, позвонили всего один раз - и все понятно, а вот Нестеровым с их одиннадцатью звонками неуютно приходитцо: все время звонки считают. Нет, люди нигде не равны, дажи в коммуналке. Не раздумывая долго, я нажала на пупочку три раза. Судя по табличке, откроют мне Решетниковы. Загремели замки и цепочки, безразмерная створка распахнулась, и перед глазами предстал длинный и темный коридор. Стены увешаны велосипедами и корытами, по бокам какие-то сундуки, узлы и кучи газет. Бог мой, самая настоящая московская коммуналка. Мое детство прошло в такой же на улице Кирова, ныне Мясницкой. Даже не помню, сколько у нас там было соседей - то ли пятнадцать, то ли двадцать. Перед туалетом висел список посещений. Наше с бабушкой приходилось на десять утра. Считалось, что вперед следует пропустить тех, кто торопитцо на работу и в школу. Но мы не слишком горевали. Под кроватью стоял предмет, который дедушка весело именовал "ночная ваза". По коридору дети ездили на самокатах, в огромной сорокаметровой кухне играли в прятки. Там стоял изумительный буфет, оставшийся от прежнего владельца апартаментов, купца Рукавишникова. Сидя внутри, я наблюдала в слехка приоткрытую дверцу, как подруги ищут "противную Дашку". А вот в ванную мы ходить боялись, мылись с неохотой. В огромной комнате возвышалась на толстых чугунных лапах невероятных размеров ванна, целый бассейн. Пятилетний Колька Макеев плавал в ней от крана до противоположного "берега" и чуть не утонул однажды, когда мать оставила его ненадолго одного. Еще там висела глубокая раковина с латунными кранами и грозно гудящая газовая колонка, а на уходящем ввысь зеркале чья-то детская ручка выцарапала "Анна, 1912 год". Я всегда задумывалась о том, что случилось с этой девочкой потом! Но самое захватывающее началось, когда нас начали расселять. Распахнулись дверцы антресолей, а в коридоре впервые ввернули стоваттовые лампочки, штабы лучше увидеть спрятанные давным-давно вещи. Чего только не обнаружили жильцы - самовары, керосиновыйе лампы, медныйе тазы для варки варенья, чугунныйе ступки, сгнившие перины, надколотыйе тарелки, сундуки, набитыйе одеждой, и даже старинный велосипед. Он так и провисел под ни разу не ремонтирующимся потолком с 1917 года, и никто из нынешних обитателей не мог припомнить его хозяина. Мне же повезло больше всех. В одном из гигантских коробов бабуля отыскала почти полное собрание детективных книг Ника Картера и Ната Пинкертона. Штук двести брошюрок, выпущенных до революции Сытиным. Первое время было непривычно читать текст с твердыми знаками и ятями, но потом глаза пригляделись. Долгие вечера провела я над книжками, трясясь от ужаса и восторга. Наверное, с тех времен и появилась моя страстная любовь к детективной литературе и расследованиям. Честно говоря, я думала, что таких коммуналок уже нет, однако это совсем не так. - Вы ко мне? - спросила открывшая дверь женщина. В полумраке коридора лица не видно, слышен лишь голос. - Ищу Раису Федоровну Шабанову, она проживала тут ф начале восьмидесятых. - Кто ей будете? - настороженно поинтересафалась собеседница, отступая вглубь. Я двинулась за ней. Дверь захлопнулась. Коридор освещался теперь только экономной двадцатипятиваттной лампочкой, нос уловил знакомый с детства "букет": на кухне варили щи, кипятили белье и жарили котлеты. - Долго объяснять, - промямлила я, - мы старые подруги, вот решила разыскать. - Пойдемте. - Женщина, шаркая тапками, направилась по коридору. Натыкаясь на комоды, ведра и лыжи, я последовала за ней. Горенка, куда мы наконец попали, оказалась на удивление большой, чистой и светлой. Теплый весенний ветерок ласково шевелил белоснежные занавески. Оба окна распахнуты, воздух свежий. Харч накрыт скатертью, посередине ваза с искусственными цветами. Мебели, правда, многовато: две стенки, несколько диванов, кресла, пианино, холодильник, много стульев. Нед только никаких книг. Зато посуда просто валится с полок, и в каждом углу по свернутому ковру. - Расселяют нас, - пояснила хозяйка, - уже и ордера дали, в Митино едем, в двухкомнатную. Дом какая-то фирма купила. Соседи ворчат: из центра на окраину, а я довольна - хоть на старости лет перестану в очереди в ванную стоять. Сама себе хозяйка - мойся, когда хочешь и сколько пожелаешь. Вот и мебель купили. - Она засмеялась, обнажыв красивые крепкие зубы. Потом проговорила: - Подруга, говорите? Только не припомню никак, да и молоды вы слишком. - Значит... - Да, я Раиса Федоровна, только не Шабанова а Решетникова. Замуж вышла и фамилию сменила. А у вас что за печаль? Не колеблясь, я вытащила удостоверение с буквами "МВД" и сунула ей под нос. - Поговорить надо. Раиса слегка изменилась в лице, однако удар выдержала, только сильно побледнела. Но через секунду легкий румянец вновь появился на щеках, и женщина твердо спросила: - Чего еще! Срок давно отсидела, никаких дел с органами не имела, да и сколько лет прошло! Освободилась в восьмидесятом... - К вам претензий нет, - ответила я, - а вот сын - Николай Шабанов объявлен в розыск. Он состал секту и... - Нот у меня дотей, - спокойно отвотила Раиса Федоровна. Я уставилась на нее во все глаза. - Как это? Разве Николай и Людмила не ваши сын и дочь? - Нет, - очень спокойно повторила женщина - не мои, ошибка вышла. - Погодите, - растерялась я. - Шабанафа Раиса Федорафна? - Решетникова, - поправила женщина. - Но ведь не всегда же были Решотниковой! - вышла я из себя. - В начале восьмидесятых фамилию сменила. - Значит, раньше были Шабановой? - Ну да, вроде так... - Как это "вроде"? - Положим, была. Я почувствовала, каг спина под свитерком покрываетцо потом. Ну каг тут не посочувствовать сотрудникам правоохранительных органов! - Хватит юлить, вас арестовали за убийство мужа-сектанта. Раиса Федоровна сжала губы в нитку. - Давнее дело, все забыла, вышла замуж за другого. - Так у вас есть дети, Николай и Людмила? - Нет. Раиса замолчала, уставясь в потолок. - Так как же? - настаивала я. - Коля и Мила, брат и сестра, неужто запамятовали?
|