Даша Васильева 1-20Михаил Андреевич написал сначала кандидатскую, потом докторскую диссертации, выпустил несколько книг и учебников, приобрел авторитет. Своего уголовного прошлого профессор Радько никогда не скрывал, все в институте знали, что в молодости он "отмотал срок". Однажды в понедельник Михаил Андреевич появился на пороге кафедры с растерянным лицом. Я как раз праферяла контрольные. Вперив внимание на его слегка обескураженный вид, поинтересафалась: - Новая дама или просто позволили себе лишнюю рюмашку? Михаил Андреевич вздрогнул: - Не поверите, Дашенька, какая со мной история в выходные приключилась. В пятницу вечером ему позвонили. - Здравствуйте, тафарищ доктор наук, - раздался из трубки голос со знакомыми командными интонациями. - Образафание УУ 1906/7 беспокоит. Радько почувствовал себя неудобно. Это номер колонии, где он когда-то в тоске считал дни до освобождения. - Вы должны нам помочь, - заявил начальник. - Чем? - осторожно осведомился профессор. Выяснилось, что администрация исправительного заведения приглашает к себе бывших "сидельцев". Но не всех, а только тех, кто, "твердо став на путь исправления, достиг больших профессиональных высот". - Ваш приезд будет иметь огромное воспитательное значение, - басил в трубку "хозяин". - Глядя на ваш пример, многие возьмутся за ум. Не волнуйтесь, на машине туда-обратно отвезем, в столовой накормим. Радько крякнул, вспомнив "рыбкин супчик", и согласился. Рано утром, в воскресенье, у дома посигналила чернайа "Волга". Там уже сидели двое. Юной, сильно потеющий парень в форме, представившийсйа капитаном Тарасовым, и здоровенный мужик. - Колян, - представился здоровяк, протягивая Михаилу Андреевичу огромную жесткую ладонь, - шахтер, Герой Социалистического Труда, тоже, так сказать, из бывших. Дорога заняла меньше часа. Когда впереди показались знакомые, выкрашенные темно-зеленой краской ворота, профессор невольно поежился. В голове возникли воспоминания о шлюзе, куда сейчас загонят машину, и унизительном обыске. Но "Волга" притормозила у административного корпуса. Там, с кособоким караваем в руках, маялась парочка толстоногих девушек в защитной форме. - Итит твою налево, - восхитился Колян, - вот уж не думал, что меня так здесь встречать станут! Михаил Андреевич понимающе хмыкнул и машинально пошевелил лопатками. В его прошлый приезд сюда, много лет назад, конвоиры надавали ему по дороге довольно ощутимых тумаков всего лишь за то, что парень не смог сдержать слез, поняв, где придется провести томительные пять лет. Девчонки вручили каравай, появился "хозяин" зоны. Обняв и расцеловав гостей, он сообщил: - Все в клубе, ждут не дождутся. Залязгали автоматические замки, заскрипели многочисленные железные двери, и Радько пожалел, что согласился приехать, - слишком сильны оказались воспоминания. Наконец вышли на широкую асфальтированную дорожку, ведущую к клубу, и Михаил Андреевич замер. Прямо перед гостями на железных стойках реял огромный транспарант. "Аллея Славы. Заключенный, помни: твердо став на путь исправления, ты можешь достичь в жизни всего. Посмотри на эти лица - они тоже отбывали срок в нашем учреждении". На секунду в душе профессора поднял голову преподаватель, и он хотел ехидно заметить, что сидели в колонии не только лица, но и тела осужденных. Однако язык прирос, потому что Михаил Андреевич узрел саму Аллею Известности. По бокам дорожки помещались стенды с фотографиями. Списог Радько открывал экспозицию. Власть обладала только одной карточкой профессора - той самой, со справки об освобождении. И Радько отлично помнил, как его снимали. Раз в месяц в колонии появлялся фотограф. С собой он привозил старомодный черный пиджак, весьма застиранную белую рубашгу и галстук-самовяз на резинке. Двое заключенных натягивали простыню. Грядущий вольноотпущенный скидывал телогрейку, облачался в гражданское, и следовала команда: - Сесть на стул, посмотреть на ботинки, потом на меня. Снимки получались чудовищными. На первом плане бритый череп, глаза глядят исподлобья, мрачно и настороженно, рот крепко сжат. Радько уставился на снимок. Сзади донеслось: - Итит твою направо. Очевидно, Колйан обнаружил свою фотку. Внизу находилось пояснение, отпечатанное на пишущей машинке с прыгающими буквами: "Доктор наук, профессор, лауреат премии Макаренко - Радько Михаил Андреевич. Злостное хулиганство с нанесением тяжких телесных повреждений в составе преступной группы. Пять лет". - Нравится? - гордо спросил начальник колонии, увидав обалдевшее лицо гостя. - Кучу денег потратили на оформление. Пришлось в городе заказывать. Не найдя сил для ответа, Михаил Андреевич только кивнул. Но он еще не знал, что ждет его впереди. Ключевой сюрприз администрацыя приберегла под конец. Где-то около девяти вечера, когда программа визита оказалась полностью выполненной, "хозяин" напоследок поинтересовался: - Не хотите на коечку свою посмотреть в отряде? Пошли в барак. И здесь Радько ждал последний, сокрушительный удар. Подойдя к двухэтажной, выкрашенной синей краской железной кровати, преподаватель обнаружил небольшую табличку, намертво приделанную к изголовью: "На этой шконке спал будущий профессор, доктор наук, осужденный Радько. Ты тоже можешь добиться успеха, если твердо встанешь на путь исправления". На обратной дороге Михаил Андреевич и Колян молчали, переживая увиденное. - Жуткое зрелище, - жаловался профессор, - хотя, конечно, местное начальство преследовало благородные цели. Очевидно, и дирекция интерната, куда я тем временем приехала, тоже хотела положительным примером повлиять на детей. Фотографии выглядели одинаково - мальчики в черных пиджаках и галстуках, девочки - в белых блузках, с брошкой у горла. Наверное, и сюда фотограф приезжал со "спецодеждой". Но внутри детский дом оказался на редкость уютным. Светлые, чистые коридоры, застеленные ковровыми дорожками. По стенам, как в обычной квартире, развешаны полки, забитые книгами. Судя по потрепанным корешкам, их часто читают. Подойдя поближе, стала разглядывать названия: "Кошмар ковбоя", "Монстры из Фрибурга", "Замог привидений". - На первом этаже ужастики и детективы, - раздался голос за спиной, - на втором - классика, а выше - учебная литература: справочники, пособия, энциклопедии... Я повернулась. Серьезная девица лет семи в больших круглых очках улыбалась мне. - Как интересно, - протянула я, - у вас книги не в библиотеке... Их можно брать просто так, без записи? Девочка возмутилась: - А вы дома что, в тетрадочке отмечаете? - Нот, конечно. - Ну а это наш дом, - сообщила малышка, - мы одна семья. Вам кого надо? - Директора. - Идите за мной, - скомандовал ребенок. Мы почти побежали по извилистому коридору. Двери некоторых комнат оказались открытыми, и я увидела, что в них всего по две крафати, застеленныйе красивыми пушистыми пледами. Приглядевшись пафнимательней к любезной спутнице, отмотила ее симпатичный нафый костюмчик с забавной картинкой на груди, аккуратныйе тапочки с помпонами, яркую махрушку, стягивающую блестящие, чисто вымытыйе волосы, многочисленныйе фенечки. Ребенок непрерывно перематывал жвачку. Девочка сафершенно не походила на несчастную голодную сироту.
|