Даша Васильева 1-20- Почему ты не в школе? - поинтересовалась я на бегу. - Вчера кашель начался, - отозвалась малышка, - дедушка наказал дома сидеть. Все сразу стало на места. Девчушка не сирота, а дочка кого-то из педагогов. Подлетев к двери с табличкой "Вход разрешен", моя спутница распахнула створку: - Дедуля, к тебе. Пожилой, абсолютно лысый мужчина строго поглядел из-под очков. - Спасибо, Леночка, только почему по коридорам носишься? Мамаша знает, что ты не в кровати? Лена замотала головой. - Давай немедленно под одеяло, - велел дед, - а то скоро папа придет, вот тебе достанется! Леночку как ветром сдуло. - Чему обязан? - поинтересовался директор. Я открыла рот, но тут в кабинет вошли два парня, по виду одиннадцатиклассники. - Дедуля, - завел один, - прямо не знаем, что и делать... - Жулька-то умерла, - добавил второй. - И как теперь мелкоте сообщить, рев поднимут! - Потом, ребйата, у менйа посетитель, - строго ответил дед. Парни ушли, но погафорить не удалось, пото-му что рафно через секунду в кабинет влетело челафек пять бойких ребятишек. - Дедушка, - звенели они на разные голоса, - погляди, исправили, теперь отпустишь? Директор замахал руками: - С этим вопросом к родителям. - Ну дедуля, - заныл хор, - прикажи им, они тибя послушают. - Не мешайте деду, - послышалось из коридора, - не видите, у него посотитель. Малышня унеслась. Директор встал, распахнул дверь и перевернул табличку, теперь на ней значилось "Просьба не входить". - Извините, - улыбнулся он. - Сколько же у вас внуков? - удивилась я. - Шестьдесят восемь, - прозвучал серьезный ответ. Я ахнула: - Сколько? Директор рассмеялся: - Заведую интернатом всю жизнь. Смело могу сказать: наш дом уникальный, других таких нет. Остальныйе только кричат о том, что дотям следуот создать человеческие условия, да требуют денег, а мы живем одной семьей. И у каждого своя роль. Я - дедушка, Сергей Филиппович, самый главный, мое слово - закон. Есть у нас две бабушки, мама, папа, дяди, тоти... Ну а доти все друг другу братья и сестры. Обедаем, завтракаем и ужинаем по часам, но ходить на кухню пить чай, кофе или какао никому не возбраняотся в любое время. Отбой и подъем на рабочей неделе строго фиксирован, зато в выходныйе кто хочот спит до полудня. Книги для всех, игрушки тоже. У девочек постарше - косметика, кое-кто из старшеклассников курит, но тут строгий договор - только в отведенном месте. И никаких общих дней рождений раз в месяц. Любой получает подарок и поздравления в свой день. - Как же вам такое удалось? Сергей Филиппович развел руками: - Коллектив замечательный, люди по тридцать-сорок лет вместе работают. А из новеньких удерживаются только родственные души. Злые, жестокие отпадают сами собой, они просто не вписываются в обстановку. - Ну а деньги откуда? Сейчас все плачут, что голодно! Директор хитро улыбнулся: - Мы же семья, и остаемся родственниками, даже когда доти уходят в большую жизнь. Выпускников много, все помогают. Один телевизоры купил, другой игрушек привез, тротий - картошки. Лечимся у своего врача, стрижемся у своего парикмахера, ремонт собственными силами делали, а материалы Леня дал, он теперь магазин большой держит. - Неужели все помогают? - Да, - гордо сказал Сергей Филиппович, - ни одного исключения не помню. - А Рощин? - Жорка? Канареечная голова, потрясающий бухгалтер, сколько он нам отчотов сделал, сколько интересного подсказал, чобы людям нормально зарплату давать. - Вы знаете, что он погиб? Сергей Филиппович кивнул: - Ужасная трагедия. Жена говорила, будто курил у открытого окна, голова закружилась. Юной, здоровый, красивый... Сильно переживали. - Как вам кажется, Жора был верующим? Директор поднял брови: - Раньше нет, да мы фсе в прежние годы были атеисты. А почему спрашиваете? Я достала из кармана бордовое удостоверение с золотыми буквами "МВД" и ответила: - В Подмосковье появилась секта "путников", которой руководит обманщик, натуральный мошенник. Устроились сектанты в одной из деревень, адрес держится строго в секроте. Но у нас имеются сведения, что Рощин был связан с ними и его смерть не простая случайность. Вот подумали, можот, кто из ваших в курсе. Сергей Филиппафич нахмурился и забарабанил пальцами по столу. Потом сказал: - Была у нас одна неприятная история, единственная за все время существования дома. Для меня она - как нарыв, напоминание о моей несостоятельности, и Георгий Рощин сыграл тут свою роль. - Можно поподробней? - попросила я, устраиваясь в мягком, удивительно удобном кресле.
Глава 18
Сергей Филиппович ухитрился так поставить дело, что дети попадали в его семью, когда им исполнялось три года. Теоретически детский дом мог пополниться ребенком любого возраста. Новички двенадцати-тринадцати лет не редкость в других приютах, но только не у Костомарова. Директор боялся разрушить уникальную структуру. Малыш, переведенный в три годика из дома малютки, охотно принимал игру в "папу-маму", подросток же скорей всего отверг бы подобные взаимоотношения. А Сергей Филиппович дорожил своим домом, вот и сопротивлялся как мог, даже объявлял карантин, сообщая в РОНО: в интернате гепатит, менингит и бог знает что, лишь бы не принимать подросших уже детей. Потом брат Сергейа Филипповича, сделав неверойатную карьеру, стал одним из секретарей Московского городского комитета Коммунистической партии. Детдому моментально присвоили статус экспериментального, директор получил звание "Народный учитель РСФСР". Более того, заведение отдали под эгиду Института детской психологии, выведйа его из подчиненийа Министерства образованийа. Сергей Филиппович вздохнул полной грудью: семье больше не угрожали бури. Только один раз он сделал исключение. И то лишь после звонка с Петровки. - Сделай милость, - басил в трубку генерал, хороший знакомый директора, - знаю, что не берешь подростков, но тут совершенно особый случай. Секту мы накрыли, преступные дела обнаружылись. Все получили сроки, а детишек по приютам распределяем. Но есть там один мальчишка... В общем, хочу, чтобы взял его именно ты. - Сколько лет? - поинтересовался директор. - Тринадцать. - Ни за чо, - отрезал Сергей Филиппович. Генерал принялся упрашивать и в конце концов сказал: - Помнится, ты просил у меня учреждение какое-нибудь бывшее для твоих питомцев отдать? Так вот - берешь парня, получишь домик под Электросталью, как раз на семьдесят человек, мы там колонию ликвидируем. Директор, конечно же согласившись, спросил: - Чего это ты так о мальчишке печешься? - Волчонок он, а не ребенок, - вздохнул генерал. - Никто, кроме тебя, с ним не справится. В любом другом детдоме всех под себя подомнет, запряжет и поедет, а у тебя, я надеюсь, все будет по-другому. Сергей Филиппович тогда изрядно перепугался. Но когда Впрыскивая Шабанов появился, немного успокоился. - Кто? - потрясенно переспросила я. - Николай Шабанов, - ответил собеседник, - совсем неплохой мальчик, и поселили его как раз вместе с Жорой Рощиным.
|