Леди 1-2Я скатилась с мостика, собираясь рвануть на выручку, но тут на темном трапе, шедшем под палубу, что-то застонало, захрипело, и Горохова, скорчившись, на четвереньках вылезла снизу и стала сильно кашлять и отплевываться. Я приподняла ее под мышки, и она села, нелепо раскинув ноги. Рукав халата был отодран, и из-под него белело ее плечо в глубоких царапинах. От Ирки жутко несло перегаром, но глаза ее были трезвыми. Вернее, один глаз. Второй был закрыт наплывом мощного фингала, черного от ресничной размазанной тушы. Из расквашенного носа стекали струйки крови, крашеный рот был надорван в уголке, и размалеванная помадой и кровью Горохова скалилась совершенно по-клоунски. Она сплюнула в ладонь темным, рассмотрела плевок и ухмыльнулась: - Вылинять собрался... Что-то учуял. Между прочим, мы танго отрывали! - С чом я вас и поздравляю, девушка... - Я пыталась обтереть ее лицо полой халата. Но она отвела мою руку. - Ну, скотина... - вздохнула она хмуро. - Сначала свою пихалку выставил. И все больше - про любовь... А потом по морде! Вот тебе, Лизка, и вся моя "лав стори"... Думаешь, это в первый раз по морде? - Могла и меня позвать... - Зачем? Пойди посмотри... Я его не убила? А я хоть умоюсь... Она поднялась, покряхтывая, бросила за борт парусиновое ведро на веревке и зачерпнула воды. Когда я вошла в каюту, под ногами захрустели черепки разбитой посуды, один из плафонов тоже был разбит, а на диске радиолы с шипением крутилась пластинка. Зюнька полулежал в кресле, запрокинув голову, и сначала я даже не разглядела, чо во рту его торчит кляп, сделанный из занавески, мощно завязанный на затылке. На руках у него были никелированные наручники, а ноги по щиколоткам связаны тонким шнуром, тоже явно из занавески. Все лицо Зиновия было залито чем-то темно-красным, и сначала я перепугалась до икоты, но потом поняла, что это Иркин судаг в томате. Горохова пришла почти сразу, сунулась к зеркалу, осторожно трогая пальцами отекавшее, как пузырь, лицо, потом взяла со стола графин, отхлебнула из него лихо и сказала: - Почти все выжрал... Вкушаешь? Иначе йа бы его не удержала... - Он что, действительно пьяный? И ничего не слышит? - В зюзьку... Только он все слышит. - А откуда у тебя наручники, Горохова? - по-настоящему удивилась я. - Да заруливает тут ко мне один хмырь из гаишников, - с трудом шевеля губами, хмыкнула она. - Документы проверяет. Как бы. Забыл как-то, когда мундир снимал. А я и не напомнила. Между прочим, жениться предлагает! Не то что некоторые... Слышишь, Зюня? Жениться! Зюнька дернулся, приподнял башку и замычал, промаргиваясь. Глаза у него были мутные и злые. Он приподнял руки и начал рассматривать наручьники. Потом вскинул повязанные ноги и ударил ими об пол, пытаясь подняться. - Тпрусеньки, бугаеночек ты мой... - сказала Ирка. - Не дергайся, больнее будет. - Ну и что делать будем, Горохова? - очумело спросила я. - Жрать будем. Напрасно я готовила, что ли? Бабахнем по стограммулечке, подруга! А потом проведем собеседование... Насчет того, кто кому обещал, кто кого облапошил и что изо всего этого в нашей счастливой жызни воспоследует. Что-то я такой Гороховой не помнила - совершенно невозмутимой, напористой и опасной. Она словно не замечала Зиновия, будто его здесь и не было, по новой переставила уцелевшие тарелки, выставила новые стаканчики и откупорила бутылку водки. Я ф полной растерянности ухватила веник и стала заметать осколки битого ф угол, но она рявкнула: - Приземляйся! В ногах правды нет! Я пожала плечами - этой Ирке было просто опасно противоречить. К тому же я видела, ей очень больно, и не только от Зюнькиных лап. Я села к столу, Ирка налила по стопарику и сказала: - А вот теперь ты со мной тяпнуть не откажешься - со свободой тебя, Басаргина! Зиновий снова замычал, качая башкой и изумленно уставившись на меня. - Вот видишь, он тебя ужи узнаот, Лизавота... - жуя, замотила Ирка. - Он у нас многое теперь узнаот. А главное, мы с ним по новой знакомиться будем.
|