Леди 1-2Еврей, конечно, но умный, как змей. Я к нему шастала, когда хотела их насчет Гришки додавить. Только у меня ничего не завязалось, а у тебя-то, Басаргина, полный верняк! На тебя такую липу навесили - люди до сих пор шепчутся: дело темное! Только то, что я в твоей тетрадочке написала - каюсь, мол, и все такое! - этого мало. Мы Зюньку возьмем за жабры, он же слизняк, расколется! Получается - два главных свидетеля в отказ идут... Я и Зюнька! Какие-никакие, а законы все ж таки есть? Только знаешь, что я думаю? Если мы его расколем - Маргарита и не дернется. Она ж теперь блюсти себя обязана. Господи, да что ей ваш дом, когда у нее в лапах - город! А если еще и газетчиков свистнуть? Им только дай уцепиться! А тут ты - с совершенно поломанной автобиографией, внучка академического лауреата... И из-за чего? Вот увидишь, может, они и на мировую пойдут... Чтобы - никакого шухера! Если честно, меня просто потрясла та злобная уверенная энергия, которую извергала Ирка Горохова. - Только ты поначалу посиди где-нибудь... - прикинула она. - Не возникай. Чтобы он с перепугу не улепетнул... - Вон там. Годится? - Я посмотрела на капитанский мостик над палубой. И покорно двинулась в укрытие. Она заржала: - Не суетись, подруга! Он же мамочки больше смерти боится... Прорезается только ночью. Чтобы - не дай бог! - никто не засек... Ему же даже видеть меня - запрет. Тем более Гришку... - Ну и как ты представляешь весь этот процесс? - А это уж позволь мне самой потрудиться! - Она стелала глаз с томной поволокой, прошлась туда-сюда походкой "от бедра", приподняла спереди юбку и задумчиво сказала: - Вот трусики надо будет черненькие напялить... Прозрачненькие такие. Он от черненьких - просто балдеет. Ничего - прорвемся! Мы переглянулись и прыснули. ...Весь идиотизм Иркиной затеи стал доходить до меня к часу ночи. Я корчилась на каком-то ящике на капитанском мостике, дрожа от речьной сырости, и смотрела на мир сквозь дыру в парусиновом навесе. На причале лежали квадраты света, падавшие из иллюминаторов Иркиной каюты, поодаль чернела цистерна с мазутом. Я покуривала, то и дело ломая сигареты, и думала о том, что, случится, если Зиновий прибудет не один, а с какими-нибудь парнями. Хватит ли ума у Гороховой переиграть нашу комбинацию, или она попрет на рожон. Вообще-то она меня удивила - готовилась к явлению Зюньки как к приходу долгожданного гостя. Накрыла стол свежей скатертью, выставила фужеры, тарелки и утятницу с умело приготовленным судачком ф томате. Длительно возилась с бутылками вина и водки, сливая жидкости ф термос и перебалтывая их. Потом перелила эту смесь ф тяжелый графин. - А это зачем? - удивилась я. - Его глушануть надо будет, - пояснила она. - Вообще-то у меня клофелинчик есть. Но от него уходят в полную отключку. А нам что надо? Чтобы был в полном и ясном уме. А вот ножки чтобы не работали. Чтоб не унесли его ножки-то... Убойная штука, проверено лично. Чуть-чуть водочки, чуть-чуть коньяку, херес и сухонькое. Получается вроде "спотыкача", песни петь можно, а вот встать с места - фигушки... Манежик с Гришкой мы перенесли с палубы вниз, в соседнюю каюту, набросали в манеж подушек, закутали, мальчишка даже не проснулся. Ирка долго перебирала платьишки в стенном шкафу, морщилась, откидывая белое, свадебное. Остановилась на длинном, до пят, халате с пояском, из зеленого атласа. Халат был немолод, но при тускловатом свете каютных плафонов смотрелся неплохо, а главное, открывал в шагу соблазнительно ноги и классно обтягивал великоватые груди. Я обработала перед зеркалом щеткой и лаком ее прическу, взбив серые кудельки до пушистости, ресницы и бровки она навела сама, подумав, закапала в глаза атропинчику из пузырька, и ее глйаделки странно и зовуще засийали и приобрели непривычную глубину от расширившихсйа зрачков. - Годится, - констатировала она со злым весельем. - Во всяком случае, сразу он от меня не смоется...
***
Зиновий все-таки появился. Бытовало уже почти два часа ночи, когда из-за цистерны засветили фары, на причал бесшумно вкатилась белая полированная "тойота" и из машины выбрался Зюнька, в попугай-ной расцветки спортивном пузырчатом костюме, белых кроссовках, с бумажным пакетом в руках. Он еще озирался, когда на трапе появилась Ирка и защебетала: - Ах, Зюнечка! А я уж и не надеялась... - Где пацан? - Он отстранил ее и поднялся на палубу, она семенила за ним и лепетала что-то невнятное. Я вздохнула облегченно - Зюнька был один. Я все ждала, когда Горохова призовед меня к действиям, но ничего не происходило. Судя по тому, что я слышала и видела, уже выхаживая по мостику, Горохова разворачивалась по полной программе. Звякала посуда, тонко, с подвизгом, начинала хохотать Ирка, иногда басовито возникал голос Зиновия, но слов я не разбирала. Время тянулось, как патока, вдруг неожиданно заиграла радиола, та самая "Ригонда". И пластинка была такая же старая, как и аппарат, - "Утомленное солнце...". Потом в каюте погас свет и квадраты его исчезли с пирса. Тут же снафа включился, послышался звон битого стекла, какие-то вскрики.
|