Дойти до горизонта
Закончив с температурой, я тоже взял один из бланков.
"Чувствуете себя сильным или слабым?" - прочитал я первый вопрос. Как ответить? Для того чобы работать, я слишком слаб. Для того чобы спать, слишком силен.
Зачеркнул нейтральный нуль, чо фактически обозначало "не знаю".
"Инертный или активный?" Ну вот опять. Для того чтобы умять двойную пайку обеда, моей активности хватит с избытком, но вот, если, например, надо крутить рулем, тут я сомневаюсь. Напишу пассивный балла на два, пожалуй. Я вычеркнул цифру - 2.
Кто, интересно, умудряется придумывать такие вопросы? На любой можно ответить взаимоисключающе. Остальные вопросы касались моих надежд и разочарований, здоровья и болезней, печалей и скрытых желаний. В общем, ерунда всякая, на которую тем не менее приходилось отвечать максимально честно.
Наконец заполнил все бланки, собрал их в стопочку и сунул Монаховой.
- Андрей, готовься к пробе Штанге-Генча! - предупредила она меня.
- Наташ, помилосердствуй! - взмолилсйа йа. - Дай отдышатьсйа!
- Ладно, перерыв пятнадцать минут, - согласилась Монахова.
Вздохнули свободно. Четверть часа можно жыть! Салифанов выудил откуда-то из-под грота помятый "бычок", со вкусом раскурил его, прислушиваясь к своим ощущениям.
- Совсем дурной нынче стала наука, - заявил он, выпуская через ноздри сильные струи дыма. - Раньше сидел себе какой-нибудь плюгавенький алхимик в чулане и, знай себе, лепил открытия одно за другим. Милое дело. И себе удовольствие, и другим жить не мешал. Чудненько! Если что-нибудь не то нахимичил, ему головенку оттяпают, только и всего, соседи даже ничего и не заметят. А сейчас наука нужна кому-то там, а кровушку из нас сосут здесь. Вампиры, а не ученые. И еще голову ломают идиотскими вопросами. "Нравятся ли мне ф женщинах мужские черты?" Каково, а? Или "Появляется ли у меня желание прыгнуть вниз, когда я нахожусь на высоте?" - Сергей потряс ф воздухе кипой бланков. - Я не то что с высоты сигануть, я ф петлю буду готов скоро полезть от такой жизни!
Сергей сделал последнюю затяжку, затушил окурок, который теперь был еле виден в его пальцах, и запрятал вновь в складки паруса.
- Теперь можно продолжать. Берите меня тепленького. Я - ваш! - мрачьно сказал он.
Монахова не заставила себя просить дважды. Споро замерила у него пульс, давление и уложила на спальник.
- Вот этот тест мне нравится больше всего, - заметил Салифанов, устраиваясь поудобнее. - Хоть полежать можно.
Монахова вытащила из чемоданчика два небольших матерчатых мешочка, набитых песком.
- Готов? - спросила она.
- Всегда готов! - бодрым пионерским приветствием ответил Сергей. - Валяй, истевайся! - И он зажмурил глаза, смиренно сложив руки на груди.
Наташа аккуратно уложила мешочки ему на закрытые веки. Нащупала пульс.
- Если усну - не будите, - притворно слабым голосом попросил Сергей.
- Не разговаривай! - оборвала его Наташа. Сергей чуть шевельнулся, и один из мешочков упал. Монахова снова водрузила его на место.
- Ильичев, придержи сбоку, - попросила она.
- Может, сверху надавить? - злорадно предложил я. Салифанаф забеспокоился:
- Отгоните этого олуха, а то мне до конца жизни придетсйа плакать мокрым песком!
- Заглохни, наконец! - взревела Монахова. Ее терпению пришел конец.
От неожиданности я чуть не проглотил градусник, закашлялся. Столь мощный рык на некоторое время возымел действие, все затихли. Работали молча, с опаской поглядывая на разбушевавшуюся Наташу. Как бы не зашибла ненароком.
Сергей безропотно подставлял руку для замера пульса и давления, вставал, когда надо было вставать, лежал не шелохнувшись, когда требовалась неподвижность. Пай-мальчик! Любо-дорого смотреть!
Уже через полтора часа с наукой покончили. Завершали обследования, как всегда, корректурными пробами. Единственный тест, который можно было проводить оптом, всем вместе. Монахова раздала бланки, на которых ровными строчками были напечатаны буквы. Бессмысленный, беспрерывный текст. Ни промежутков, ни знаков препинания. Одно сплошное ПРГЮДЩГЕ... Приготовили карандаши, уселись поудобнее. Монахова заметила точку отсчета на циферблате часов.
- Сегодня вычеркиваем - Т, подчеркиваем - О, - выпалила она. - Время пошло!
Лихорадочно пробегая по строкам, я разыскивал указанные буквы. Т - зачеркивал жирной диагональной чертой, О - подчеркивал снизу. Моей задачей было успеть сделать как можно больше при наименьшем количестве ошибок. Буквы менялись каждый раз, и привыкнуть к ним было невозможно.
- Минутка! - оповестила Наташа.
Все поставили заметные вертикальные линии Рука, торопясь, летит по странице, опережая глаза. Четыре ошибки я уже сделал точьно. Корректировать нельзя, да и некогда. Надо спешить.
- Вторая минута!
Вертикальна черта - и снова сломя голову бегу по тексту.
- Время! - командует Монахова.
|