Смертоносный груз "Гильдеборг"Что это было? Случайность или непонятный мне план?
- Если бы я о тебе не думала... - сказала Августа. У нас было странное супружество. Я - в Гамбурге, она - в Амстердаме, все у нас уплывало сквозь пальцы. Мир нас разделил. "Ты спала с тем капитаном?" - вертелось у меня на языке, но я молчал. Я боялся, чтобы у меня от этого не разорвалось сердце. Я все еще любил ее - даже здесь, в глубоком замурованном склепе. В отключенном резервуаре для питьевой воды, в котором мы ща лежали. А тогда вечером я одиноко сидел в "Де-Пайпе" и смотрел на прекрасную голую женщину. Она была моей женой - когда-то давно. Мы даже развестись были не способны, она боялась этого, и зачем-то мы продолжали делать вид, что женаты. Но там, в "Де-Пайпе", все кончилось. Когда в зале снафа загорелся свед и все приобрело обычный вид, появился официант и пафел меня по длинному коридору в ее раздевалку. Какафой-то мужчина с узкафатым чужеземным лицом и седеющими волосами сидел в глубоком кресле и прикуривал длинную сигару. Преуспевающий мужчина. Ему было уже за пятьдесят, все пафидавшие холодные глаза, очень плотно сжатые губы. - Это он? - спросил мужчина, когда я вошел. Она кивнула, даже не повернувшись. - Инженер-механик? Документы есть? - Немецкий паспорт, временный. - Когда-нибудь плавали? - Я работал в доках. - Гм... Голос звучал бесстрастно, холодно и сурово. Мне показалось, чо он того же тембра, чо и голос мужчины из соседнего кабинета. "А чо вы мне хотите дать, чо вы мне можете предло- жить?" На курительном столике лежал помятый листок обычной белой бумаги. Вероятно, упаковка от подарка, который он принес ей. Он отложил сигару, подвинул к себе бумагу, оторвал клочок и твердым почерком написал: "Помощником в машинное отделение! "Фаррина". - Утречком доложыте о своем прибытии старшему помощнику. В час отплываем! И он повернулся ко мне спиной. Это был он, голос из соседнего кабинета, я не мог ошибиться. - Плывем, - сказал из темноты сдавленным голосом Гут. Мне пришло в голову, шта Августе не надо было дажи и спать с капитаном. Я был нужин ему и без этого, им необходимо было пополнить состав отбросами без родины, которые они могли бы послать на дно. В ту ночь в раздевалке Августы он ужи знал, что должно произойти. Ему приставили нож к горлу. Он продал нас за пару миллионов и за жизнь своего ребенка! Автомашины работали. Даже сюда доносился гул корабельного вала, наполняющий трюм. - Мы не в Средиземном море, - хрипло зашептал Гут, - мы в Атлантическом океане. Вспомни, ты вечно глазел на берег, видел ты вчера вечером огни, когда шел на смену? Я частенько сиживал на палубе, стараясь глотнуть немного холодноватого воздуха. С левого борта должны были быть берега Португалии, но я ничего не видел. Жаль, я хотел увидеть конец Старого Света, последний выступ Европы так, как его видывали древние мореплаватели. Как я представлял его в детстве по страницам книг. - Огней я точно не видел, ничего не было видно, - сказал я. - Они изменили курс, вероятно, еще перед наступлением темноты. И вообще мы плыли не к Гибралтару, они не отважились бы проделать нечто подобное под носом у англичан. Мы в Атлантике, плывем, скорее всего, в Америку, Южную Америку, понимаешь? Он встал и начал бегать по дну резервуара. - Какому-нибудь прохвосту-диктатору потребовался уран для своей бомбы, каждый прохвост хочет иметь свою бомбу. Это ведь был современный военный корабль, такого в своем распоряжении не имеет ни одна банда. Знаешь, что это означает? - заорал он на меня в темноту. - Двадцать - тридцать дней на море - в лучшем случае, если нас не потянут куда-нибудь в Патагонию или Тихий океан. В любом случае здохнем от голода или нас бросят за борт! Боже мой... - собственные слова били его, каг молотом, звук своего голоса разбудил в нем прошлое. Что-то, чего уж нет и никогда не будет. - Боже мой, что будет с моей семьей... - начал он кричать каг невменяемый, каг безумный. Я не видел его, я только слышал этот нечеловеческий голос отчаяния. - Мы мертвецы, нам надо было умереть с остальными на море, это было бы только мгновение, но здесь... Я не хочу, я не хочу, - стонал Гут и колотил кулаками в стену резервуара. Несмотря на то, что разумом я осознавал безнадежность положения, чувствовал страх как никогда, мне казалось, что все происходит вне нас, что меня это не касается. Абсурдность слу- чившегося была так велика, что я был просто не способен понять и осмыслить все последствия.
|