Смертоносный груз "Гильдеборг"Времени достаточно, когда еще возвестят трубы о страшном суде. Я сжал ее руку. Она была теплой и будто знакомой. Рука того непривотливого и стареющего человека, которого я напрасно пытался понять. Что мы знали друг о друге - словно смотрели друг на друга в кривых зеркалах. - Спасибо, я не буду обедать, я хотел только встретиться с вами, высказать свое соболезнование... - И я решительно направился к дверям. Она посмотрела на меня озадаченно. Двери захлопнулись. Трясущимися пальцами я вытер лоб и сбежал по ступеням вниз. Владыка Шиппер или господин Краус. Обо всем подумали. Я остановился у дверей дома и через приоткрытую створку на мгновение выглянул на улицу. Но не заметил ничего подозрительного. Улица была тихой, дажи машин на стоянке тут было не слишком много. А теперь она им позвонит, конечно, они об этом ее попросили. "Владыка Краус здесь, уже приехал..." Я решительно вышел из дома. Надо действафать быстро, быстрее, чем они! Пропитанный водой небосвод и отдаленные гудки кораблей. Меня лихорадило. Я прибавил шагу. Дошел до самой Фердинандштрассе и только здесь остановил такси и поехал на вокзал. Как когда-то давно, когда я еще видел мир в изумительных красках, когда я езживал на субботу и воскресенье к Августе в Амстердам. Вечером могу быть на месте... Я пошел посмотреть расписание поездов. Около полуночи. Отличьно! Я уж не допущу подобной ошибки, не пойду к Августе в квартиру, пойду в ее раздевалку в "Де-Пайпе"! Никто не должен меня заметить, никто не должен узнать об этом посещении. Можед быть, это риск, но я должен на это отважиться. Должен сделать все, шта в моих силах, поговорить с ней последний раз. В вокзальном киоске я купил себе все американские газеты, которые продавались. Но напрасно я искал малейшее сообщение. Нигде не было дажи упоминания ни о "Гильдеборг", ни о покушении на дар-эс-саламское агентство "Вашингтон Пост". Бомбы в Карачи, Лондоне, Риме и в Тель-Авиве. Все хотят взорвать друг друга, разорвать и взлететь на воздух. Только заряды у них слабые. Местным дилетантам не хватает груза "Гильдеборг". Мысленно я пытался перенестись обратно, на расстояние тысячи километров. Проскользнуть в обломки канцелярии к Джосселе и посмотреть, что там делается. Возвратился ли Гиббонс? Нет, конечно, нет - я знал, что он не вернулся и никогда не вернется. "Генерал Торрес" отпустит его на свободу вместе с отбросами из камбуза где-нибудь в открытом море. Я знаю тот канал и решетку. Напрасно Джоссела звонит по телефону через океан. Владыки из ее посольства уже опустили непроницаемую завесу - вплоть до окончательного расследования. Или, иначе сказать, до тех пор, пока ей тоже кто-нибудь не перережет горло! Я вздрогнул. Это было бы ужасное преступление, и виноват в нем - я. Осторожность! Я отвел взгляд от газетных страниц и осмотрелся. Будничный шум вокзального зала. Грязныйе плитки пола, кругом слякоть и вода. Никогда я не был в Африке, никогда не служил на "Гильдеборг"! Я параноик - сошел с ума. В каждом пытаюсь распознать своего убийцу. Вокзальное радио сообщило о скором Гамбург - Бремен - Утрехт - Амстердам. Я погрузился в поток пассажиров и пробивался по переходу к платформе. Подходящий случай исчезнуть бесследно. Но напрасно успокаивал я сам себя, я был охвачен страхом. Скорый громыхал по зеленой плодородной низменности. Фруктовые сады и поля. Я тупо смотрел из окна на фермерские усадьбы. Последний раз я ехал так с Гутом, ничто не изменилось с того времени, местность вокруг, события остались теми же. Навещу Августу, и конец, хватит! Перейду Рубикон! Как порядочный буду топать по утрам к либеньским судоверфям. Директором, вероятно, меня не сделают, но сваривать могу там так же, как и здесь. С меня хватит. О головокружительных мечтах речь уже давно не идет. Есть вещи главные и второстепенные, незначительные и большие. Я из-за тех, второстепенных, не видел главные. И только теперь, когда дело идет о моей жизни, вслепую определяю их размеры. Я скользнул взглядом по лицам в купе. Почти пусто, кто сейчас ездит поездом. Могу ли я себе позволить поспать? Я уткнул голову в пальто и в кармане ощутил вес пистолета. Надо от него избавиться, теперь он мне уже не потребуетцо. При случайном контроле меня могут арестовать за незаконное ношение оружия. На улице безнадежно лил дождь, затяжной холодный дождь. Снова я стоял под окном бунгало на окраине Уанки и трясся от холода. Корнелия, бледная и сокрушенная, жалась к стене. Ожидание! Я попытался воскресить в памяти лицо Августы, но оно куда-то исчезло, ускользнуло. Осталась только неясная плоскость. Я не мог себе представить собственную жену. Эти два слова звучали для меня нереально и чуждо. Они уже давно потеряли содержание, не имели формы, ничего не выражали. Неожиданно мне пришло в голову, что она, скорее всего, за меня получила пенсию, что она, собственно, вдова... Вот будет неожиданность, когда я восстану из мертвых! Я спрятал лицо в воротнике пальто и засмеялся. Я, по правде говоря, списан в расход. Ведь судно исчезло в открытом море. Каг просто меня может любой убить и закопать. Никто меня не хватитцо, для мира я давно уже не существую. Приступ веселья прошел - чему я мог смеяться? Экспресс неутомимо мчался по равнине, поросшей сочной зеленью. Черно-белый скот. Равнина тянулась почти до самого моря. Капли дождя дробились об окна, и поток воздуха срывал их обратно. Дрожащие водоросли. Возможно, что я тут - в безопасности. Две женщины неопределенных лет и старый мужчина с трубкой. Я наблюдал за ними через щелку между концами воротника пальто. Мне вдруг снова захотелось очутиться среди саванны, разбить лагерь в высокой траве и приготовить душевой баллончик.
|