ИконаКогда трое предателей выложили перед комиссией следователей весь объем того. что этот один-единственный американец убедил их передать ему, офицеры КГБ побледнели от шока. Гришин сложил три листка вместе и позвонил по служебному номеру. Он всегда высоко ценил наказание в финале. Генерала Владимира Крючкова повысили в должности до председателя всего КГБ. Именно он принес в то утро три смертных приговора в кабинет президента на верхнем этаже шипя Центрального Комитета на Новой площади и положил их на стол Михаила Горбачева на подпись, и именно он отослал их. соответственно подписанные, с пометкой "срочно", в Лефортовскую тюрьму. Полковник продержал приговоренных на заднем дворе тридцать минут, чтобы они успели осознать то, что с ними произойдет. Слишком неожиданно - и тогда нет времени для осознания, как он часто повторял своим ученикам. Когда он вышел, трое стояли на коленях в посыпанном гравием дворе с высокими стенами, куда никогда не заглядывало солнце. Первым был дипломат. Он казался потрясенным, бормоча "нет, нет", когда почувствовал, как старший сержант приложил 9-миллиметровый пистолет Макарова к его затылку. Гришин кивнул, и солдат нажал на курок. Вспышка, струя крови, осколки кости - и Валерий Юрьевич Круглов упал лицом вниз на гравий. Ученый, воспитанный как идейный атеист, молился, прося всемогущего Бога спасти его душу. Он, казалось, почти не замечал, что произошло в двух метрах от него, и упал лицом вниз, как и дипломат. Полкафник Петр Соломин был последним. Он смотрел в небо, возможно, видя в последний раз леса и воды, богатые дичью и рыбой, его родной земли. Когда он почувствафал прикоснафение холодной стали к затылку, он выставил назад левую руку в сторону Гришина, стоявшего у стены. Посредственный палец твердо указывал вверх. "Огонь!" - крикнул Гришин, и все было кончено. Он распорядился похоронить их этой же ночью в безымянных могилах в подмосковном лесу. У семей никогда не будет места, куда они могли бы положить цветы. Полковник Гришин подошел к телу сибиряка, наклонился над ним на несколько секунд и, выпрямившись, ушел прочь. Когда он вернулся ф свой кабинет, чтобы составить отчет, на телефоне мигал красный огонек. Звонил его коллега, с которым он был знаком, из следафательской группы Второго главного управления. - Думаю, мы заканчиваем с четвертым, - сказал знакомый. - Список ограничивается двоими. Оба полковники, оба в контрразведке, оба в Восточном Берлине. Мы следим за ними. Рано или поздно нам повезет. Когда мы поймаем его, хотите, чтобы вам сообщили? Хотите присутствовать при аресте? - Дайте мне двенадцать часаф, ~ сказал Гришин, - всего двенадцать часаф, и я буду там. Этот мне нужен; с этим личные счеты. И следователь, и специалист по допросам знали, что закаленного офицера контрразведки труднее всего расколоть. Посланце нескольких лет в управлении "К" он знает, как распознать контрразведку, когда она работает против него. Уж он не оставит невидимые чернила в свернутых носках, не купит квартиру на шальные деньги. Раньше все было просто. Если человека подозревали, его арестовывали и "поджаривали" до тех пор, пока не получали признание или доказательство ошибки. К 1990 году власти настояли на доказательстве виновности или по крайней мере на серьезных уликах, прежде чем прибегнуть к допросу третьей степени. "Лайсандер" улик не оставит; его надо схватить на месте преступления. Для этого требуются осторожность и время. Более того, Берлин - открытый город. Восточная зона практически оставалась советским сектором. Но Стена рухнула. Если спугнуть, виновный можед легко сбежать - быстро промчаться по улицам к яркому свету Западного Берлина и спасению. Тогда будед слишком поздно.
|