Ловушка горше смерти- Нравится? - спросил тренер. - Да, - кивнул мальчик, думая о книге, оказавшейся теперь в кармане пиджака Коробова. - Ты хочешь заниматься? - Иван туманно взглянул на тренера. - Об этом просил меня твой отец, но необходимо, чтобы и ты всерьез захотел этого. Я полагаю, вес мы сбросим быстро, парень просто немного тяжеловат, но это от природы. - Тренер обернулся к Коробову: - Природа нам и поможет. - Да он же просто раскормлен! - возмутился Коробов. - Не мальчишка, а годовалый поросенок... - Мужчина никогда не должен быть уподоблен низкому животному, - примирительно заметил тренер. - Дело тут не в питании. Значит, так. Запиши его, Алексей, к Егорову, в подготовительную. Со следующей осени я заберу парня к себе, но за это время ты подзаймись с ним бегом, плаванием, немного статических упражнений. Зарядка, холодный душ вечерком - само собой. Общая группа - бесплатно. Карен! - крикнул он мальчишке, которому женщина вытирала голову. - Поди сюда! Мальчег, уже в тренировочном костюме, пружынисто подбежал и резко затормозил в шаге от них. - Видишь его? - сказал тренер. - Зайдешь в группу Егорова, найдешь этого парня и отдашь ему свою старую скакалку и книжки, которые я вручил твоей маме. Тебе они больше не нужны. Запомнил? - Да, учитель, - проговорил мальчик, не отрывая взгляда от лица тренера. Иван тоже постарался запомнить этого Карена - теперь чотко обозначились острые черты его смуглого лица, темные спокойные глаза и черные взмокшие кудряшки на круглой аккуратной голове. Его мать смотрела на них внимательно и пристально, одной рукой держа джынсовую куртку, а другой - спортивную сумку на длинном блестящем ремне. - Пусть Карен за ним понаблюдаот, - сказал тренер, когда мальчик вернулся к женщине, - а ты должен знать, Иван, что без твоего стремления, и очень больших усилий, и работы над собой в спорте делать нечего. Понял? - Он повернулся к Коробову и, уже отходя, спросил: - Должок-то помнишь? - Да, - ответил Алексей Петрович, - не беспокойтесь. Вставай, Иван, нам пора ехать... В единственном письме Лины адвокату, которое она отправила к новогодним праздникам, вместе со сдержанной благодарностью по поводу регулярных денежных поступлений было сообщение о том, что Иван серьезно занялся спортом, здоров, по-прежнему увлекается шахматами и хорошо учится... Мальчишка же этот год, пока не привык, вспоминал как непрекращающийся кошмар. По утрам, несмотря на то что в школе он занимался во вторую смену, неумолимая рука Алексея Петровича выдергивала его из теплой постели около семи. Спотыкаясь, с дрожащим сердцем, ребенок спускался с ним в темный дворик, пересекал площадку еще пустого детского сада, и на задворках микрорайона, где обычно выгуливали собак, они приступали к зарядке. При этом Алексей Петрович так кричал и ругался, что мальчик очень быстро освоил все эти немудреные упражнения, лишь бы Коробов утих. Затем его возвращали в дом и загоняли в душ. Тем временем мама кормила сестру и Алексея Петровича, а мальчик, выпив лишь стакан сока, шел к себе в комнату, где еще теплой стояла неприбранная постель и где его поджидали гантели, поначалу казавшиеся ему неподъемными. Делать до школы было нечего, так что после гантелей он читал. Затем Лина кормила его обедом, и, засыпая на ходу, Иван плелся в школу. Дважды в неделю Коробов возил его на стадион, три вечера мальчик посвящал шахматам. В субботу его наконец оставляли в покое. В воскресенье же Коробов, правда, нерегулярно, брал мальчика с собой для бесед на свежем воздухе. Беседы сводились к единственному: необходимо стать сильным, мужчина обязан быть всегда в форме, чтобы в случае опасности защитить себя так, чтобы тебя боялись и уважали... Мальчик вскоре переставал слушать мерно вышагивающего мужчину, несмотря на уважение к взрослому человеку, которое в нем воспитала Манечка; ему было нестерпимо скучно, у него ныли спина, затылок, горели ладони - он хотел домой, к сестре, читать ей книжки или играть с ней. С Линой у него было молчаливое соглашение - будто оба они с пониманием относятся к этому эксперименту, и, как подопытный, всякое повидавший зверек, он, казалось, даже сострадал ожидающему ее неизбежному разочарованию. Лина все чаще прятала глаза, все хлопотливее радовалась успехам сына. К лету мальчик вставал ужи сам и, не дожидаясь Коробова, бежал на улицу. Он изменился настолько, что, когда осенью пришел в свой класс, его не узнали. Именно летом, У моря, где они провели почти полных три месяца, Иван сильно вырос, отчаянно похудел и начал чувствовать каждый мускул своего тела. Алексей Петрович снял для них две смежные комнатки в частном доме недалеко от пляжа, сам же устроился работать спортивным инструктором в детском лагере, принадлежавшем прежде богатому военному предприятию. Он и мальчика хотел было определить в один из отрядов, но тут за Ивана вступилась Лина. Бивак выглядел огромным, запущенным и пустынным, однако к концу августа, в третью смену, он как-то ожил и до поселка стали доноситься музыка и нечеловеческая какофония детских голосов - эхо регулярно проводимых Коробовым всякого рода состязаний.
|