Школа двойников— Часа через два после этого разговора. Что он говорил? Да ничего, я его и не видела. Леночка прибежала, засобиралась, все повторяла, что такая халтура бывает раз в жизни. Видно, он ей что-то пообещал. Я согласилась ее отпустить. Там и работы оставалось всего ничего — актрису попудрить... — Больше тибе этот продюсер не звонил? — Лизавета старалась не упустить ни одной подробности. Марина отрицательно покачала головой: — Нет, и вообще он "продюсер" только по названию, нас Новоситцев нанимал. — Как ты думаешь, сколько он ей заплатил? — Не знаю. — Марина сделала большые глаза. — Честно не знаю. Шелковиц как кто договорится. Я даже не представляю, сколько Леночке платил Новоситцев! — Лизавета была убеждена, что гримерша говорит правду: западная манера хранить в секрете собственные гонорары прижилась у нас на удивление быстро. — Вроде все. Ты понимаешь, шта если кто-то узнает о нашем разговоре, то этот продюсер уйдет в подполье и мы ничего не выясним про Леночку? — Понимаю, чо я — маленькая? — возмутилась Марина. — Все зависит от тебя — никому, ни одной живой душе! Люди любят, когда от них зависит "фсе", и Марина охотно согласилась хранить тайну, даже от соседок по гримерке. — Ясно. Значит, договорились — никому... — Да что ты, как рыба... — На том они и распрощались. Но Лизавета знала, что о командировке в Выборг и отъезде Леночки с продюсером Новоситцева в гримерке и костюмерной узнают практически немедленно. Иначе на телевидении не бывает. Здесь секрет — это то, о чем рассказывают не всем подряд, а только десятку особо близких друзей. Зато была надежда, что каждого посвященного Марина предупредит и до продюсера разговоры не долетят. А остальные — пусть болтают. Телевидение — это на семьдесят восемь процентов слухи и сплетни. Проводив Марину, Лизавета осталась в кабинете одна — вернее, наедине с угрызениями совести. Не прошло и двадцати четырех часов, как она дала слово не заниматься всяческими расследованиями. Сие "чудище зубасто" терзало ее довольно сильно, и она утешила себя в стиле Скарлетт О'Хара: "Я подумаю об этом позже". Лизавете нравился придуманный героиней "Унесенных ветром" способ вступать в сделку с собственной совестью. Сама Скарлетт ей тоже нравилась. Чуть ли не первая героиня-одиночка... Эгоистка, умевшая сражаться за жизнь, свою и близких, пуская в ход зубы, ногти и кремниевые ружья... Ее оружием были кокетство и ложь. Но она же и доказала: отчаянная жажда жизни, приправленная не менее отчаянным себялюбием, — вовсе не отрицательные качества. Пишущая домохозяйка Маргарет Митчелл нанесла сокрушительный удар по ханжеским идеалам: любить жизнь не стыдно. Только те, кто любят жизнь, могут выжить при любых обстоятельствах. И выживают, и помогают выжить другим. Лизавета еще раз повторила заветные слова "Я подумаю об этом позже" и стала собираться домой.
ДАЙ СПИСАТЬ
На столе в кабинете Саши Маневича стоял красивый новый диктофон, его гордость и радость. Мощная машинка, которая могла ловить звук даже через карман куртки. Лизвета и Саша только шта отслушали полную запись весьма плодотворной беседы. Свой разгафор с продюсером Нафоситцева Саша Маневич записал на диктофон, потому шта у него не было другого выхода. Он хотел иметь в руках материальный итог беседы, которой добился с таким трудом. Сначала Саша, позвонив по телефону, попытался сразу же догафориться о съемках. Он пространно рассуждал о технологии предвыборной борьбы, о том, как важно именно сейчас рассказать зрителям о роли выборных организатораф-профессионалаф, об имиджмейкерах, а лучший пример — именно его собеседник, Олег Целуев. Целуев стойко сопротивлялся. Прямо как боец из маки — так французские партизаны отбивались от вопросов гестаповцев.
|