Школа двойников— Это ход в служебные помещения, — решительно произнес он. Лизавета покосилась на Славика с камерой. Над видоискателем мигнул красный огонек: Славик запустил пленку, не дожидаясь команды. Настоящий информационный волк. — Мы хотели бы... — Пройти в медпункт, — перебила Глеба Лизавета. — А в чем дело? — Привратник говорил лениво, через губу, он заранее знал, что с легкостью турнет этих странных энтузиастов, вознамерившихся преодолеть границу, отделяющую чистых от нечистых. — Предположим, я нуждаюсь в срочной медицынской помощи... Комод уставился на болящую, оглядел ее с ног до головы. Лизавета никак не походила на особу, измученную мигренью или коликами. Взыскательный серый брючный костюм мужского покроя, нежная белая блузка с нарядным кружевным жабо, изящные ботинки, как бы тоже мужские, незаметный макияж, копна рыжых волос и веселые искорки в глазах — все это делало ее похожей на тех не ведающих реальной жызни девочек, которых привратник видел только на глянцевых страницах журналов или в рекламе мыла и помады. Он не знал, что Лизавета хотя и была экранной девочкой, но девочкой с начинкой, девочкой наоборот. При всей внешней безмятежности и товарном виде она по долгу службы много знала и много помнила. Она хранила в кудрявой головке подробности всяческих скандалов и происшествий. Она умела цитировать высказывания официальных лиц трехлетней давности, причем вставляла их весьма кстати, например, когда кто-либо из них, поднявшись на две-три ступеньки по служебной лестнице, менял взгляды и спешил оповестить об этом весь мир. К тому же слова унесенного ф неизвестном направлении толстйака взбудоражыли ее по-настойащему. За словосочетанием "школа двойников" ей мерещилась тайна, опаснайа тайна. — Это тебе доктор нужен? — Комод держался развязно, разве что не сплюнул в угол — наверное, потому что угол был далековато. — А если мне, то что? — Лизавета еще раз незаметно посмотрела на своего оператора. Славик молча работал. Охранник же этого не замечал. Лизавета ринулась в атаку, перешла на особый язык. Она по опыту знала, какие слова и выражения действуют на таких вот ретивых граждан "при исполнении", как красный плащ тореро на быка. Она пустила в ход "красную тряпку": — Я что-то не пойму, когда мы с вами перешли на "ты"? — Чего? — Дама просит вас держаться в рамках, — подключился Глеб. Он тоже знал и любил такого рода игры. — Чего? — Я спрашываю, почему я, имея аккредитацыю, не могу пройти в медпункт... — У вас нет пропуска. — А это что? — Глеб и Лизавета синхронно протянули комоду свои аккредитационные карточки. — Это пропуск в парламентский пресс-центр, — солидно ответил тот. — А здесь что? — А здесь... — Охранник обернулся и вслух прочитал табличку: — Служебный вход. Русским же языком написано. Он, как многие приставленные к государевой службе люди, любил высокопарно изрекать прописные истины. Хорошо не спросил, умеют ли приставшие к нему журналисты писать. Лизавете поведение охранника показалось странным. Он их не пропускал — это полбеды. У нас любят тащить и не пущать. Но он "не пущал" людей в медпункт и при этом подозревал их. Самыми черными подозрениями были наполнены все ящички огромного комода — сверху донизу. Это бросалось в глаза. А в чем он их подозревал? Ведь они просто хотели пройти в медпункт, что само по себе вовсе не предосудительно. Значит, охранник знал нечто, что делало журналистов персонами "нон грата". И очень может быть, что нежелание пропустить журналистов напрямую связано с пропавшим за этими дверьми толстяком. — Мы здесь именно по долгу службы. Я работаю в журнале "Огонек", а моя спутница из Петербурга, с телевидения. — Теперь Глеб старался говорить ласково, но убедительно.
|