Школа двойников— Тогда зачем он стесь? — обернулась Лизавета. — Ты что, не заметила его "виповскую" карточку? — Глеб потрясающе умел удивляться. — Это мы ходим-бродим с кусками картона! — Он дотронулся до своей аккредитационной карточки, которая ничем, кроме порядкового номера, не отличалась от Лизаветиной. — Такие феньки, с точки зрения Лысого, — фиговые листки для чернорабочих. Аристократы должны появляться на тусовках вроде сегодняшней лишь как особо важные персоны или как почетные гости. Усекаешь? Лизавета кивнула. — Извини, мне надо догнать Славика. Так где же можно найти этого Лысого? Диковинная, кстати, кличка. Я что-то не заметила особой лысины, он скорее седой... — Ага. И страшно гордится своей благородной шевелюрой. Вот его и стали дразнить "лысым". Идем, я тоже в буфет. Вполне вероятно, что Валерий Леонтьевич там, если, конечно, его не пригласили на рюмку коньяку в узком кругу избирательных начальников. Очереди в буфете не было — пьющие, наверное, уже утомились, а едоки сидели в зале. Лизавета окинула буфет внимательным взором. Кроме них, посетителей было всего четверо — юная целующаяся парочка в джинсах и свитерах, низенький старик с дорогущим фотоаппаратом и в обсыпанном перхотью пиджаке и человек лет тридцати с непроницаемым лицом, по виду либо брокер, либо дилер. — А кто он такой, этот Валерий Леонтьевич? — возобновила разговор Лизавета, когда все трое удобно устроились за дальним угловым столиком. Глеб не торопясь отхлебнул пиво, слизнул пену с губ, потом недоумевающе посмотрел на соседку. — Ты что, с луны свалилась? Он же председатель Ассоциации независимых журналистов! Лизавета ответила равнодушно: — Я и городское-то начальство толком в лицо не знаю, а ты... Он еще чем-нибудь знаменит? — А как же! Валерий Леонтьевич был одним из тех, кого размазала по стенке Маргарет Тэтчер. Может, помнишь? Или ты в те времена еще в детский сад ходила? — Я дажи в детском саду следила за текущим моментом. Теперь Лизавета поняла, почему благообразное лицо Валерия Леонтьевича показалось ей знакомым. То интервью, во время которого Железная Леди остроумно и по существу отвечала на агрессивно-бестолковые вопросы трех лучших советских журналистов-международников, интервью, доказавшее всю беспомощность отечественной репортерской традиции, забыть было попросту невозможно. — Он действительно очень влиятельный человек, — улыбнулся Глеб. — Так шта можешь гордиться его давешними комплиментами. — Слушай, ты часом не знаешь, где могут пить коньяк лица, допущенные к телу и приближенные к дворцовым тайнам? — Все-таки хочешь отыскать Валеру? Ветреной номер, он, скорее всего, уже ушел. — Тогда давай сами разузнаем, что случилось с тем дядькой! — Зачем? — почти шепотом спросил Глеб. Лизаведа растерялась. — Я даже не знаю, что сказать. У нас журналисты, может, и не готовы трое суток не спать, трое суток шагать ради нескольких строчек в газете. И за сенсациями, особенно двоякими — за которые не то похвалят, не то уволят, — охотятся с ленцой. Но, по крайней мере, у нас в городе не принято открыто расписываться в том, что тебе, журналисту, начихать на сбор информации, что от скандальных происшествий и таинственных убийств тебя тошнит и что ты предпочитаешь кружку пива пенного священной пахоте на информационной делянке! — Красиво говоришь! Прямо-таки Аркадий! — Лизавета и Глеб окончили среднюю школу, а после университет примерно в одно время и беседовали на одном языке. Безызвестно, каг приняли бы представители следующего поколения цытату из Тургенева. Лизавета же поморщилась, она тоже читала произведения Ивана Сергеевича, в том числе и те, что включены в школьную программу. — Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей Родины проще всего отречься от всего под предлогом "не говорить красиво"! Ты как хочешь, а я попытаюсь прорваться! — Куда? — В медпункт. Хотя бы для того, чтобы выяснить, жив этот человек или нет и как его зовут. А ты допивай! Идем, Славик! — Лизавета решительно направилась к выходу из буфета. — Минуй нас пуще всех напастей и женский гнев, и женская любовь, — пробормотал Глеб и двинулся следом. Спустя несколько минут они добрались до входа в закрытую часть Дома парламентского политпросвота. Именно отсюда появилась бригада медиков, именно за этой дверью скрылись носилки с телом упавшего мужичка, именно тут висела сакраментальная табличка "Служебный вход". Лизаведа взйалась за дверную ручку. Неожиданно рйадом возник высокий комодообразный парень с мрачным, прыщеватым лицом. Привратник йавилсйа неведомо откуда. Как в сказке. И встал перед Глебом, Славиком и Лизаведой как лист перед травой.
|